Вот последний раскроется лист
и последняя льдинка растает,
отструится последний кристаллик,
а потом тишина нарастает.
Нарастет этот летошний снег,
дом в сугробах увязнет по трубы;
так пойдет многозвучье на убыль,
будто в мире ни весен, ни лет.

Но и это пройдет, ты не бойся:
в гости к звукам пришла тишина,
и прогнать эту грустную гостью
только новая сможет весна.
А потом будет звонкое лето,
нас однажды оно удивит
тем, что за ночь на землю прогретую
одуванчиков стая слетит.

На траве они замрут,
а трава, как изумруд --
ледяная тайна
в золотых проталинах.
А потом вздохнет июнь,
скажет ветру: «Ну-ка, дунь!» --
и взметнется стая,
белый пух роняя.

Это будет, и ты не печалься,
и хоть звуки совсем не слышны,
перебьемся до новой весны
и дождемся короткого счастья.
Пусть его не удержишь, как пух
одуванчиков, прочь улетевших, --
нас с тобой оно все же утешит:
долго помнит мелодию слух.