Запоздалое раскаяние
Чем дольше живёшь на этом свете, чем больше общаешься с людь-ми, тем более убеждаешься, что у каждого из нас есть свой «скелет в шкафу» - та или иная история, память о которой остаётся на всю жизнь. По крайней мере, эта случайная встреча стала лишним тому подтверждением.
Ну кто бы мог лет пять тому назад подумать, что на месте целого квартала неказистых деревянных двухэтажных домов, построенных более полувека тому назад, вырастут многоэтажные красавцы, возведённые по последнему слову строительных технологий. Всякий раз, проходя мимо бурлящей стройки и любуясь очертаниями уже построенных домов, ловлю себя на мысли: а что же будет в округе лет этак через двадцать?
Как-то, увидев мужчину, изумлённо взирающего на мощь отечественного домостроения, подумал, что в своих мыслях я не одинок. Мужчина же, завидев прохожего, буквально кинулся ко мне с вопросом: «Земляк! Давно это тут, вот так?» Ответив, что года два-три, я намерился было пройти мимо, но мужик, схватив меня за руку, начал сбивчиво рассказывать, что где-то здесь стоял дом и что он всю жизнь помнил к нему дорогу, а вот теперь, приехав издалека, ничего не может понять, но ему нужно обязательно найти одного человека. Всё это он выплеснул сбивчивой скороговоркой, потом как-то сдулся, как проколотый воздушный шар, и уже спокойно сказал: «Слушай, земляк! Пойдём где-нибудь выпьем, я угощаю».
Услышав, что я не пью, собеседник огорчился, но отпускать меня явно не собирался: «Слушай, сделай одолжение, постой тут, я за пузырём сгоняю». Не дождавшись ответа, мужчина бросил свой баул и ринулся в сторону магистральной улицы. Несколько растерянный таким поворотом событий, я стоял рядом с чужими вещами и не знал, что делать. Минут через пятнадцать из-за домов показался мой знакомец с чекушкой в руке. «Надо же, - удивлённо сказал он, - даже горилка продаётся». «С Украины, что ли?» - спросил я. «Да, из Украины», - ответил он, произнеся характерное для современных самостийников «из» вместо «с». Смирившись с тем, что мне не отвертеться, я присел с приезжим на разбитую лавочку, предчувствуя, что придётся выслушать рассказ, скорее всего, о несчастной любви. И не ошибся. После махом опрокинутой чекушки полился надрывный монолог.
Лет тридцать назад мой собеседник учился в НИГАиКе (Новосибирском институте геодезии, аэрофотосъёмки и картографии) на геодезиста. И вот после успешно сданных экзаменов четвёртого курса и прекрасно проведённого времени на летней практике он сидел на остановке и в приливе чувств напевал экспедиционную любимую песню: «Без вин, без курева, житья культурного, за что забрал, начальник, отпусти…» «Молодой человек! - услышал он. - Ну что за репертуар!» Это к нему обращалась сидящая рядом девушка, лет восемнадцати. «Надо же, чопорная какая», - подумал он, но петь прекратил. Вскоре появился троллейбус. Девушка встала и спросила: «Простите, не скажете, какой это номер?» И тут он понял, что девушка слепая, о чём свидетельствовал и сам вопрос, и изящная палочка в её руке. В троллейбусе он всю дорогу наблюдал за незрячей и был поражён отсутствием на её лице некой печати, обычной для незрячих: не было ни проваленных глазниц, ни часто моргающих прищуренных ресниц. Девушка сидела с широко открытыми глазами, и лишь её неподвижные зрачки выдавали, что она слепа. И ещё он отметил, что девушка красива.
Он по сей день не знает, почему, когда девушка направилась к выходу, он вышел вместе с ней. Так он и шёл за ней, пока она, остановившись, но не повернувшись к нему, не сказала: «Не нужно идти за мной». «Вы что, видите?» - изумлённо спросил он. «Нет, я вас слышу», - ответила слепая. Вдруг из-за поворота прямо на них вынеслась целая кавалькада мальчишек на велосипедах. Они мчались прямо по тротуару, свистя и гогоча во всё горло. Он подбежал к слепой, сгрёб её в охапку и отскочил на газон. Гикающая велосипедная толпа с шумом и свистом промчалась мимо. Так они и стояли, крепко обнявшись, пока девушка не сказала: «Спасибо вам! А теперь отпустите меня».
Валерий Мельников
С тех пор они стали встречаться. Слепая девушка жила в деревянном двухэтажном доме на первом этаже. Вечерами он покидал свою общагу и шёл на свидание. Подойдя к дому, он осторожно стучал в окно, девушка выходила, брала его под руку, и они шли гулять. Девушку звали Светой. Когда она родилась, родители, не зная о её слепоте, дали ей имя Светлана. «Странно, - говорила она, - меня зовут Светой, а я света никогда не видела». Но ему Света нравилась. И ещё ему нравилось ходить с ней в парк, качаться на качелях, кружиться вместе с детворой на каруселях и наблюдать, как его спутница, счастливо улыбаясь, подставляет своё лицо ветру, как вьются на этом ветру её чудные каштановые волосы. За всё время он поцеловал её лишь один раз, когда они катались на «чёртовом колесе». На самой высоте она прижалась к нему и сказала: «Странно, я не вижу высоту, но её чувствую и боюсь». Тогда он, успокаивая, поцеловал её в висок.
Родители Светы их дружбу не одобряли. На вопрос, отчего они так к нему строги, Света ответила: «Мама с папой говорят, что у нас нет будущего». Он промолчал, так как о будущем старался не думать, им было вместе хорошо сейчас, и это главное. Но, тем не менее, время определяться наступило.
В тот вечер они сидели у телевизора, и он комментировал ей происходящее на экране. Обычно это делали родители, но сегодня их дома не было. «Ты знаешь, - вдруг услышал он и удивился её дрожащему голосу, - а родители сегодня не придут ночевать. Они к тётке на дачу уехали»… Потом, когда он целовал её слёзы, текущие по лицу, по которому блуждала счастливая улыбка, она сказала: «А я с первого дня знала, что это между нами произойдёт». «Почему?» - удивился он. «Помнишь тех негодных мальчишек на велосипедах? В тот раз, когда ты меня прижимал к себе, наши сердца стучали в унисон». Он захлебнулся от нахлынувших чувств, а через несколько минут задремал, уткнувшись в её плечо.
Проснувшись, он услышал, как Света что-то готовила на кухне: несмотря на слепоту, она легко ориентировалась в своей квартире и неплохо управлялась по хозяйству. На него же навалились лихорадочные мысли: и что теперь? Жениться? И куда ему вести жену-инвалида? В свою общагу? Или самому переселиться в эту убогую квартиру, где Света чувствует себя комфортно? Ну ладно, можно переехать, отгородить свой угол, как-то приспособиться, ну, а дальше-то что? А как же его мечты о подруге жизни, с которой можно было бы и в экспедиции ходить, и отдыхать на всю катушку, и детей воспитывать? А тут - жена-инвалид. Не будешь же всю жизнь с ней под ручку ходить. А дети? Вдруг и они будут слепыми? А как его мама? Та вообще умрёт, если узнает, что женился на слепой. Обрывочные эти мысли мелькали в его голове, сам же он между тем торопливо одевался. Вдруг шум на кухне смолк, дверь приоткрылась, и в комнату вошла Светлана. Постояв немного, она тихо спросила: «Спишь?» Он замер. Света как-то виновато улыбнулась и вернулась на кухню, прикрыв за собой дверь. Он соскочил с кровати, наспех напялил верхнюю одежду и вышел из квартиры, стараясь не щёлкать громко английским замком.
Отойдя от дома метров на двести, он стал приводить себя в порядок, и вдруг его осенило: когда Света зашла в комнату, она, с её обострённым слухом, конечно же, поняла, что он не спит. И не услышав ответа, поняла остальное. Он тогда чуть не завыл на всю улицу, но обратного пути уже не было. И вот почти тридцать лет его по ночам преследует эта жалкая, виноватая улыбка и чуть сгорбившаяся спина Светланы. Когда ему это снится, он вскакивает с постели и плачет, пугая жену и детей. Его даже водили к психиатру, но он ничего не рассказал. Открылся лишь однажды священнику, когда вся его семья решила покреститься. На подготовительной беседе батюшка объяснил, что при крещении снимаются все грехи, но поскольку нагрешили все в жизни немало, желательно придти на предварительную исповедь, которая хотя и не будет таинством, но поможет человеку облегчить душу. В этот же день он пришёл в храм и излил священнику свою боль. Вот тогда-то и услышал он страшные слова: «иудин грех». «Понимаешь, - продолжал мужчина, - ведь Иуда предал не только Бога, но и Человека, с Которым вместе пил, ел, переносил житейские тяготы. А я как вспомню, как мы со Светой друг друга черешней из ладошки кормили, так выть хочется. С тех пор стал мечтать приехать, упасть на колени и попросить прощения. И вот приехал и ничего не узнаю. Можно было бы поискать, но никогда не обращал внимания, какой у Светиного дома адрес, и не знал её фамилии».
«Так мне и надо, подлецу, поделом», - закончил свой рассказ собеседник. Потом, повернувшись ко мне, смахивая слёзы, спросил: «Ведь я же иуда, я подлец? Скажи, подлец?» Что мне было ответить этому человеку? Я встал, похлопал его по плечу, и мы стали прощаться. Мужчина подхватил свой баул и пошёл в сторону остановки. Проходя мимо мусорных бачков, он остановился, что-то вынул из баула, выбросил в контейнер и пошёл дальше.
Я же стоял, слегка ошарашенный такой вот неожиданно навалившейся на меня исповедью, и вспоминал, как лет тридцать тому назад, в свою инженерную бытность, подрабатывал в этих местах дворником. На моём участке было три дома, в одном из них на первом этаже жила молодая семья: красивая женщина и её муж в очках с огромными линзами. Говорили, что она не видит совсем, а он относится к разряду слабовидящих. Меня всегда умиляло, когда они вдвоём шли по тротуару, бережно держась друг за друга и за коляску, где посапывал их малыш. Я специально поинтересовался у местных бабулек: видит ли младенец? Бабушки в один голос радостно ответили: «Слава Богу, видит!» Позже, в течение многих лет, проходя мимо домов, где я когда-то мёл мусор, чистил снег и проводил противопожарный инструктаж среди жильцов, я часто встречал эту, как мне всегда казалось, счастливую пару. Со временем они постарели, но так же бережно держали друг друга за руки. Иногда видел их сына, который усаживал родителей в машину.
Где они сейчас - неведомо, может быть, получили квартиру по сносу, но, в принципе, зная их прежний адрес (а вспомнил я его без труда), восстановить фамилии и найти новый адрес бывших жильцов первого этажа особой проблемы для меня не составляло. Но я не стал всего этого рассказывать своему случайному собеседнику. Что-то мне подсказывало, что так будет лучше. Да и не догнать было этого человека, спина которого мелькнула и исчезла за лязгнувшей дверцей маршрутки.