Она стара, морщиниста, худа.
Пройдёт такая, скажут: «Одуванчик…»
Открыла дверь с улыбкой, как всегда:
«Входите…
Вот присядьте на диванчик.

Я Вас вареньем угощу сейчас…"
Потом заговорила, как запела.
Мне интересен был её рассказ,
Который я прервать бы не посмела.

Речь повела старушка о царе,
Гимназии, где в юности училась,
Голодном Петрограде, и при мне
Лицо печалью всё ж не омрачилось.

Нет, на лице не видела я слёз,
Они давно уж выплаканы, знала.
Но от её бездонных глаз - мороз:
Боль, видно, изнутри её терзала.

Похоронила мужа, дочь, отца,
Как перст, теперь одна на белом свете.
Молитвою какого мудреца
Ей душу не разъело горем этим?

С восторгом я смотрела на неё,
На худенькие старческие плечи,
И мне хотелось только одного -
Чтоб дольше не кончался этот вечер.

Уже на город опустилась мгла,
А мы всё с ней прощались у порога.
Боль за неё огнём мне душу жгла,
Я долгих лет просила ей у Бога.

Я ухожу… Старушка у окна
Стоит, воспоминаньями объята.
Лишь памятью своей она жива
И будет жить, покуда это свято.