Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня. (Псалом 22:4)

Цвели сады, плыла по небу синь,
И всей планете было безразлично,
Что мать кричала: «Бог, иже еси!»
На каменном полу,
у стен больничных.

Ей медсестра сказала: «Надо ждать.
Туда нельзя, мамаша, посторонним».
Она ждала, как может только мать.
Вонзала ногти в тонкие ладони.

А в этот миг рвалась из тела жизнь,
Сужался мир до сиплых междометий.
Бессильное врачебное «Молись!»
Казалось ей дыханьем злобной смерти.

И детский хрип за стенами, во мгле
На части разрывал ее невольно.
Она молилась
Прямо на земле,
Под окнами,
Коленопреклоненно.

Под ребрами стучала гулко боль.
Ей помнится: вросла земля в колени.
А Бог ребенка к жизни нес тропой,
Идущей из долины смертной тени.