Как же все-таки воевала Красная Армия в победоносный для неё период Великой Отечественной, когда кровавые неудачи 1941 - 1942 годов остались позади? Так, как это описывают либеральные публицисты - заваливая врага «пушечным мясом», которое, если верить киношедеврам, размахивало в атаке черенками от лопат? А некоторые творцы и вовсе додумались до атак пехоты с половинками кирпичей в руках вместо оружия в период после Сталинграда и Курской дуги. Или все было как-то иначе?
20 августа 1944 года Красная Армия начала одну из самых удачных своих операций - Ясско-Кишинёвскую. В результате этого «седьмого сталинского удара» советские войска вынудили Румынию начать военные действия против Германии и лишили Гитлера румынской нефти. Артподготовка, проводившаяся перед тем, как пехота поднялась в атаку, была чрезвычайно мощной. Настало время, когда наши артиллеристы могли проводить её по принципу «кашу маслом не испортишь». Вот как об этом вспоминал миномётчик Борис Михайлов:
«Весь плацдарм гудел мощными тракторами, тягачами, машинами. На плацдарме собирался кулак прорыва. Кажется, на этом куске земли не оставалось ни одного свободного места, а с того берега через переправы все шли и шли танки, пехотные батальоны, «катюши», «андрюши» и пр., и пр. 240 стволов на километр фронта! Это значит один ствол на 4 метра. На позиции выходила вся артиллерия фронта. Огромные для нас 122 и 152 мм пушки, новые «катюши» и ещё какие-то чудовища, встречавшиеся нам только на тыловых дорогах, выползали на край нашего болота и подымали вверх свои стальные хоботы. За последнюю ночь рядом с нами ствол в ствол встали миномётные роты двух других полков нашей дивизии, буквально за нашей спиной тяжёлые 120 мм миномёты, далее - пушки-гаубицы… Когда рядом с тобой стреляет пушка, то рекомендуется затыкать уши, чтобы не порвались барабанные перепонки. А как быть, когда одновременно начинают бить тысячи и десятки тысяч стволов?! Я не знаю, что делалось у немцев, но у нас все болото ходило ходуном. За два с половиной часа нам следовало выпустить все привезённые на позиции 2000 мин.
После первых массированных залпов «катюш» и тяжёлой артиллерии немцы открыли бешеный ответный огонь. Но и им, и нам было ясно: «Немцам капут»! Гремело и рвалось все вокруг. Сквозь сплошной рёв еле-еле прорывались крики команд. Куда, какие и чьи снаряды летели… Немецкие пушки и миномёты, стоявшие на передовых позициях, уже минут через 15 - 20 одна за другой «приказывали долго жить». Косогор был весь в дыму, и из этого сплошного ада протуберанцами вверх вылетали столбы пыли и огня от разрывов снарядов тяжёлой артиллерии. Никакого прицельного огня уже нельзя было вести, и артиллерийские наблюдатели лишь смотрели на общий итог своей подготовительной работы. Дольше действовала немецкая тяжёлая артиллерия, скрытая на дальних закрытых позициях. Её давили наши штурмовики, безраздельно господствовавшие в воздухе. Немецкие самолёты, по-моему, и не появлялись над плацдармом… Наконец мы уже окончательно переносим огонь вглубь обороны, и в заложенных от стрельбы ушах неясным гулом впереди по окопам катится: «Ура-а-а-а-а-а!» Пехота пошла в атаку!
Ожили невесть откуда взявшиеся огневые точки немцев. Пулемётные, автоматные очереди. Это обречённые остатки недобитых фрицев в упор расстреливают атакующих. Сейчас самый ответственный момент - добежит ли пехота до немецких окопов? Этого с замиранием сердца ждут все: танки, пушки, генералы и сам Сталин в Кремле. Она должна добежать, с любыми потерями! Пусть два, пусть один наш солдат будет в передней линии немецких окопов. Все мы ему поможем! Иначе вся артподготовка, все выпущенные миллионы снарядов - пустое дело. Мы переносим огонь ещё дальше. Стрельба идет на полных зарядах, то есть на три километра. При каждом выстреле миномёты вздрагивают, как ретивые кобылицы. Из-под плит, глубоко ушедших в болото, вылетают струи вонючей болотной воды и чёрная грязь. Солдаты все заляпаны ею, но уже радость торжества, радость победы, жизни светится сквозь грязные сморщенные малярией лица. Разбит ещё один миномёт с расчётом. Кто-то орёт, стонет, но все равно - Победа! Её ничем нельзя запачкать, ни с чем спутать, она как алмаз будет сверкать в куче грязного гравия, поднятого с плотика…
В суматохе с солдатами я не обратил внимания на наступившую вокруг тишину (уши у всех были заложены). Бежит штабной майор: «Какого вы … по своим бьёте! Пехота уже в третьей траншее! Вперёд!!»… Я навешиваю на себя две связки мин (32кг!), и мы трогаемся вперёд, оставив телефонистов сматывать связь… Мы, пригибаясь к земле, бегом-шагом преодолеваем поле. За нами охотятся немецкие пулемёты. Но они далеко и не могут вести прицельного огня. Всё же двое ранены. Мы им не можем даже дать сопровождающего - некому нести миномёты и мины. Наконец, немецкие окопы, перепаханные нашей артиллерией так, что иногда трудно определить, где был окоп… Потом об этом скажет пленный командир 9-ой пехотной дивизии немцев, которая стояла против нас: … «Моя дивизия занимала выгодные для обороны позиции. Уже в начале наступления мои полки понесли огромные потери от артиллерийского и миномётного огня. Вскоре наша дивизия оказалась в окружении». Надеюсь, что наши 2000 мин внесли в эти «огромные потери» свою лепту".
Наивный он был, этот командир 9-й пехотной дивизии немцев. Он-то ошибочно полагал, что его солдат и офицеров размазывал по земле чудовищный огонь советской артиллерии, 240 стволов на километр фронта. Он не смотрел «обличительных» фильмов об атаках с черенками от лопат, не знал, что Красная Армия его дивизию «трупами завалила». Вот как другой участник тех боев артиллерист Иван Новохацкий вспоминал об увиденном на взятых немецких позициях:" Когда мы двинулись вперёд, то на глубину примерно десять километров местность была чёрной. Оборона противника практически была уничтожена. Вражеские траншеи, вырытые в полный рост, превратились в мелкие канавы, глубиной не более чем по колено. Блиндажи были разрушены. Иногда попадались чудом уцелевшие блиндажи, но находившиеся в них солдаты противника были мертвы, хотя не видно было следов ранений. Смерть наступала от высокого давления воздуха после разрывов снарядов и удушья".
Надо отметить, что трупы врагов без следов ранений в захваченных укреплениях противника видели участники и других сталинских ударов. Генерал Хасан Харазия, например, вспоминал о том, как выглядели финские позиции у реки Свирь во время «четвёртого сталинского удара» - наступления, начавшегося в июне 1944 года: «Нашему взору открылась потрясающая картина. Все вокруг горит и дымится. Вражеская оборона от реки километров на пять в глубину изрыта бомбами и снарядами. Орудия и миномёты, исковерканные и обгоревшие, валяются на своих огневых позициях. Траншеи и ходы сообщения разрушены. Немногие оставшиеся в живых солдаты и офицеры противника настолько потрясены, что лишились способности к какому бы то ни было сопротивлению. Стоят с поднятыми руками и трясутся. Траншеи буквально завалены телами вражеских солдат и офицеров. А в дотах, к нашему немалому удивлению, мы обнаружили трупы солдат противника, на которых не было никаких следов ранений. Но все - синие. Их поубивало взрывной волной от наших реактивных снарядов, которая проникала через амбразуры в доты».
И в «четвёртом сталинском ударе», как и в седьмом, все те же «черенки от лопат» использовались. Страшное это было оружие…