В 1823 году А С Пушкин, начиная свою поэму «Евгений Онегин», пишет -
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог…
Поэма заканчивается, если верить истории, в 1831 году.
…
В 1812 году состоялось Бородинское сражение, в связи с чем, в 1837 году Лермонтов пишет:
Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые? … и т. д.
…
Не трудно заметить, что между двумя значимыми творениями лучших российских поэтов срок создания совершенно мизерный. Учитывая это обстоятельство весьма странным является тот факт, что оба поэта, С ПЕРВЫХ ЖЕ СТРОК, говорят о некоем дяде. Причем Пушкин говорит в 3 м лице, а Лермонтов уже к нему обращается напрямую.
Приходят на ум рассуждения. К Пушкину вопросов мало, хотя он и знал о войне, которая, впрочем, в поэме практически не звучит. Напротив, Лермонтов с первых же строк говорит о войне, обращаясь к дяде прямо в лоб. Так и говорит - «Скажи ка дядя» … А дядя, по всей видимости сидит рядом, и тут же отвечает на вопрос. После его ответа так и остается в воздухе висеть вопрос - раз если «были люди в наше время, не то, что нынешнее племя», то как же так. И тут он отвечает, что «не будь на то господня воля» … В выражении «на то» улавливается нечто зловещее, не правда ли, и мы вновь вынуждены обратиться к АСу Пушкину. Но в «Онегине» трудно найти ответы.