Двенадцать месяцев пролетело; она сказала, что будет жить, в Господне лето вернула тело (одни картонные муляжи).

Ей сон не в руку, и час не ровен (как штрих на подписи - кошкин хвост). Она хотела болеть любовью, носить туникой во весь свой рост её, улыбкой сияя - солнцем, на крышах мелом писать «люблю!».

Сухой асфальт прозвенел червонцем в ушах и вырезал на корню (как ту деревню холера) счастье.

Мольба сирены, бесплатный цирк:
Пьеро с носилками из медчасти и карты ей неизвестной масти, и (ржавый) Стинг.

Двенадцать месяцев пролетело; дедлайном выделив ровно год, она взрослела или старела… и выла выпью в тени вольера, драла живот, одной затяжкой курила Марли, читала Мартина вслух сестре.

И из-под (с кожей сращённой) марли её тепло отдалось весне.

Недавно, в парке кормя собаку, я взглядом в небе поймал (на треть) упрямый профиль дракона Хаку и рядом ту, что смогла взлететь.