От гомона столичных площадей
в каморки полутёмные окраин
попряталось всё то, что было раем,
когда мы жили в племени детей.

Вдыхая запах городских хвороб,
я всё блуждаю в переулках старых,
где молча подметают тротуары
оранжевые ангелы дворов.

Там, прежде чем позволить вам пройти,
дворовый кот вас оглядит по-царски,
там луж простор, почти венецианский,
и карусель, как лодка, посреди.

И тихо так, что кажется, вот-вот,
возьмёт и заиграет «рио-рита»…
И только форточка стучит, открыта,
и чудится, что - бабушка зовет.

Там тот же ясень так же гол и тих,
там тополь с переломанной ключицей…
И ничего со мной не приключится.
Я лишь чужак из племени больших.

Закрыта дверь. Утоплены ключи.
Ушли актёры. Завершилось действо.
…А я стою у старого подъезда
и слушаю, как форточка стучит.