Великая балерина Галина Уланова (1910 - 1998)
Галина Уланова родилась 8 января 1910 года в семье балетных артистов прославленной Мариинки. Отец, Сергей Николаевич Уланов, танцевал, потом служил в театре помощником режиссера. Первым педагогом будущей балерины стала мать - Мария Федоровна Романова, двадцать лет исполнявшая в театре сольные партии. По словам ее учениц, была она «доброй, уютной, сердечной» женщиной. В нелегкие послереволюционные годы отец и мать выступали в кинотеатрах перед сеансами. Маленькую Галю неизменно брали с собой: оставить ее дома было не с кем. Через весь Петербург, пешком, в дождь и снег они с маленькой дочкой на руках шли в нетопленые залы, где Мария Федоровна, ежась от холода, стаскивала валенки и надевала атласные туфельки, чтобы вскоре, улыбаясь, выйти к зрителям…
Воспитанница Агриппины Яковлевны Вагановой, юная Галя Уланова вышла из стен училища 16 мая 1928 года, станцевав в выпускном спектакле Сильфиду из балета «Шопениана». Пройдут годы - и в образе этой же Сильфиды (в пятьдесят лет!) она выйдет на сцену в прощальном спектакле.
Жизнь балерины состоит наполовину из слова «должна», а на вторую половину - из слова «нельзя», - говорила Галина Уланова. - Обещание самой себе выполнить то-то и то-то было моим принципом, основой всей моей жизни. Такое воспитание воли вошло в привычку и стало источником того, что называют моим успехом. То, что так таинственно называют вдохновением, есть не что иное, как соединение труда и воли, результат большого интеллектуального и физического напряжения, насыщенного любовью…"
К тому времени, когда на сцене Кировского театра появился балет «Бахчисарайский фонтан», Уланова уже обрела свою творческую индивидуальность, поэтому партию Марии Захаров создавал с учетом её особенностей.
В роли Марии, красивой невольницы гарема, Уланова принесла в повесть Пушкина мощный драматизм любви, ревности, убийства
Трогательную и бесконечно печальную Марию, Галина Уланова наделила огромной внутренней силой, которая все более отчетлив выступала за внешней покорностью и безответностью девушки. Со временем ее Мария становилась все более непримиримой.
Нежный образ Джульетты Уланова сумела наполнить волей и страстью, став первой исполнительницей этой роли на сцене Кировского театра.
Джульетта была особой ролью в жизни Галины Улановой: «Долго ни с кем из своих учениц я не могла начать готовить партию Джульетты. Прощание с ней - всё равно что с живым человеком. Однажды я была в Италии, нас повезли в Верону. В Вероне я постояла перед балконом Джульетты, у памятника над склепом. И вот здесь, у склепа Джульетты, я почувствовала, что никогда уже не буду танцевать, это было очень грустно… Будто через что-то перешла… Был вечер, когда я позвонила Кате Максимовой: завтра начинаем репетировать Джульетту».
Дорогая Галина Сергеевна! - писал Улановой Борис Пастернак. - Вы большая, большая артистка, и я со все время мокрым лицом смотрел Вас вчера в «Золушке» - так действует на меня присутствие всего истинного большого рядом в пространстве. Я особенно рад, что видел Вас в роли, которая наряду со многими другими образами мирового вымысла выражает чудесную и победительную силу детской, покорной обстоятельствам и верной себе чистоты… Старое сердце мое с Вами…
Про нее говорили: она делает не больше того, что нужно, а всё то, что нужно, делает гениально. Ее называли обыкновенной богиней, человеком другого измерения, душой русского балета и его поэзией, одной из самых знаменитых и непостижимых балерин ХХ века. «В ее танце всегда была недоговоренность, недосказанность
«Первые годы мной владела только одна мысль: лишь бы дотанцевать и лишь бы все сделать, что задано, - так вот по-школьному сделать движения, которым нас учили. А когда впервые делала на сцене фуэте, вообще все происходило, как в тумане… Свое первое выступление в «Лебедином» я просто не помню: что было, как было, я это или не я…
По поводу какой-то работы над образом… Никакого понятия я об этом не имела. Партию Одетты-Одиллии - порядок движений, танцевальный рисунок показала мне Елизавета Павловна Гердт: известная балерина, дочь премьера Мариинского театра Павла Андреевича Гердта, она только что оставила сцену и стала преподавать. Я старалась лишь точно исполнить то, что показывала Елизавета Павловна. А Лопухов рассказывал мне о музыке Чайковского и о том, что это за образ - Одетта-Одиллия. Но доходили до меня его объяснения плохо. Поняла только, что Одетта - сказочное существо; девушка, превращенная в птицу, и что в ней - двойственность человека и лебедя. Но в голове не укладывалось: как же эдакое можно совместить и показать?! Позже, постепенно, как-то думалось над этим…
Раз за разом что-то прибавлялось к уже сделанному, исправлялись какие-то вещи… Первое «Лебединое» танцевала с Михаилом Дудко - тогда уже ведущим артистом. Принца Зигфрида он танцевал не в первый раз и меня очень поддержал в прямом (как партнер в поддержках) и переносном смысле".
Галина Уланова
Если проанализировать впечатления современников, поражает одна деталь: говорят не о танце, не о виртуозности или одухотворенности балерины, говорят об ожоге, ознобе, ошеломлении, восторге, слезах - говорят о себе. Что-то такое было в улановском искусстве, что восприятие его становилось фактом биографии зрителя…, отрешенность и углубленность в себя. Такой же Уланова была и в жизни - редко появлялась на публике, держалась замкнуто. Пожалуй, нет ни одного человека, кто мог бы сказать: «Я знаю, что такое Уланова». Ее тайну никто не разгадал и никогда не разгадает. Потому что на самом деле она была одна и не пускала в свой мир никого. Даже мы с Катей, ее близкие друзья, не знали ее до конца. Хотя, казалось бы, с нами она была по-настоящему откровенна, раскрепощена. «Служенье муз не терпит суеты, прекрасное должно быть величавым», - это формула, которой Уланова следовала всю жизнь. Не влезать ни в какие интриги, ни с кем не бороться - эти правила были для нее святыми.
Владимир Васильев
Описать танец Улановой трудно и профессионалу. Ее движения, поза, поворот головы, жест описать невозможно. Все это меркнет на бумаге. Образ, ею созданный, оживленный ею, просто входил в тебя, в твое сердце.
Ольга Лепешинская
Танец Улановой я даже не могу обсуждать, она - это нечто такое великолепное, что словами я выразить не смогу.
Марго Фонтейн
Оператор-любитель своей примитивной 16-миллиметровой любительской камерой снял из оркестровой ямы несколько отрывков «Жизели». Общие планы, где виден рисунок танца - малоинтересны, но среди них, вдруг, один - примерно 10 - 12-секундный - крупный, почти во весь экран - кадр безумной Жизели-Улановой. И действительно, как ожог, ибо Уланова-Жизель там на самом деле безумна - глаза, пластика, безвольная унесенность музыкой - она и есть в эти секунды Жизель. И чье помутившееся сознание во взгляде - улановское или персонажа, - такая мысль даже не приходит в голову. Это такое «я в предлагаемых обстоятельствах», что сам Константин Сергеевич Станиславский снял бы шляпу.
Алексей Симонов
Я ничего подобного в жизни не видел! Боже, каких вершин и высот может достигнуть творчество! Это точно дух Божий! Я сидел и ревел от восторга перед этим страшным искусством. Так потрясать мог только Шаляпин! Это был даже не танец, а пенье! За много лет я первый раз был потрясен. Почему я ее не видел раньше? Нельзя передать словами это впечатление. Тысячи мыслей были у меня в голове. Как удержать, сохранить на земле это чудо? Как оставить потомкам это Евангелие для грядущих веков, чтобы учились у нее этому высочайшему, божественному искусству?
Александр Вертинский
Уланова - несличима и несравнима с другими танцовщиками. По признаку самого сокровенного. По природе тайны… Она принадлежит другому другому измерению.