Письмо бывшему брату
Спасибо, друг Тарас, за трезвые слова
о том, что братья мне татары и мордва,
и друг степей - калмык, и черемис забитый,
и царь болот - вогул, и робкая тыва,
и дикий нагайбак, и - прочая братва,
и сам я - азиат и варвар неумытый.
Да, я почти монгол - мне сладок как халва
степного ветра вкус, тугая тетива
торжественно звенит и конь мой бьет копытом!
Над Волгой шелестит волшебная трава,
и мягкий первый снег встречает Покрова,
и в горницах столы для праздника накрыты.
А там, где ты, - война. Страна почти мертва.
Хрипит в агонии - на фоне торжества
безумия и зла, и - Речи Посполитой.
Ты ищешь, брат Тарас, заморского родства
и денег до зимы - на уголь и дрова,
и в душу мне плюешь легко и деловито.
Ты пишешь мне, что раб, вертящий жернова
империи рабов, вдруг предъявил права
на отчину твою - с коварством неприкрытым,
что я - твой лютый враг, что для тебя Литва
и ближе и милей, чем гордая Москва,
что вместе нам не жить, и быть мне точно битым.
Ты стонешь на весь мир, что мать твоя - вдова,
разграбленная мной - она скулит едва,
а быть могла вполне и радостной и сытой,
что я - подлец и вор, чумная татарва,
что Киевская Русь - несчастна, но жива,
и не видать ее безродным московитам.
Goodbye, Taras, goodbye! Шумит твоя блатва,
на грязных площадях желтеет синева,
грустит Владимир над Днепром - забытый.
Невесело и мне. Склонилась голова
над письменным столом - закончились слова,
остался только чай - китайский - недопитый.
Мне нечего сказать. Возможно, мастерства
лишен я на хулу, но прежде - шутовства
чураюсь и стыжусь: мне жалко алфавиты
растрачивать на брань, что хуже воровства,
на жертвенный экстаз для псевдобожества,
и на любовь - к неправде плодовитой.