Едем, значит, в поезде четыре дня назад. Никого не трогаем, лежим себе на верхних полках купе в плацкарте.

В Иркутске подсаживается на нижнюю боковушку дебелая баба предпенсионного возраста, разговаривает с кем-то по телефону, потом начинает перезванивать и блажить на весь вагон: «Лена, Третья мировая началась! Лешку по тревоге подняли, мериканские самолеты на нас летят!» Соседка снизу тут же названивает себе домой и орет: «Вера, включай телевизор и интернет! Тут женщина в поезде сказала, что Третья мировая началась! Если что, я в Ангарске высаживаюсь - и назад!» После разговора тревожно общается с товаркой по несчастью на предмет «вот что эта Украина наделала-то».

Вагон замер в тревожном ожидании, пока проезжали зону молчания сотовых операторов. Потом как-то выяснилось, что мировая война временно не объявлена, срочно соль, спички и белые тапочки закупать надобность отпала.

В мирной тишине приятель обращается ко мне примерным басом: «А вот нужно взять эту распространительницу паникерских слухов и расстрелять публично на следующей станции!» На что я отвечаю, что патроны у нас по счастью остались на этот важный случай и пойду, дескать, схожу за санкцией к начальнику поезда. И пошел курить в межтамбурный шумный отсек (там все сейчас курят).

Добрые женщины сидели молча весь оставшийся им жизненный отрезок железнодорожного пути. И на звонки своих сотовых отвечали кратко: «Я перезвоню». И уходили в печальную вагонную даль.