Борис Диодоров: «Пытаемся сопротивляться рыночному дурновкусию
В Государственном музее
культура: С наступающим! Как собираетесь праздновать Новый год?
Диодоров: Спокойно, по-семейному. Это старая московская традиция: не ходить никуда большими компаниями. Хотя и случалось по молодости: танцы, рестораны. Теперь для меня главное - чтобы был уют, домашнее тепло. Как в детстве, когда родители покупали настоящую елку и художественные, штучные игрушки.
культура: А Рождество в Вашей семье отмечалось?
Диодоров: Да. Бабушка регулярно ходила в храм Николая Чудотворца в Хамовниках. Брала меня, еще маленького, причащаться. Я не все понимал, но мне очень нравилось. Тихо, торжественно. Когда подрос, с друзьями часто тоже «протыривались» в церковь.
культура: Семейные традиции?
Диодоров: Конечно. Вот, например, мой дедушка - Леонид Диодорович Смирнов. Был трудоголиком, как сейчас говорят. Из хорошего купеческого рода. Смолоду работал на Трехгорной мануфактуре у Прохорова. Жил в восьмикомнатной квартире на Зубовском бульваре, которую сам купил. Там я и родился. Хотя к тому времени наше жилище превратилось в коммуналку, а дед сменил фамилию на Диодоров: боялся, что перепутают с ювелирами Смирновыми и придут отбирать бриллианты. Он научил меня многим хорошим вещам. Например, любить книгу. Как-то раз усадил за стол, покрытый накрахмаленной скатертью. Заставил специально помыть руки. И вытащил сытинское издание «Войны и мира». С цветными иллюстрациями известного баталиста Апсита, у которого каждое изображение - полноценная картина.
культура: Вы с трепетом относитесь к той, дореволюционной России. Слышала, даже разводили борзых?
Диодоров: Это правда - первый щенок появился в 1962 году. Раньше за борзых деревни отдавали. И понимаю, почему. В «Записках мелкотравчатого» Дриянского подробно описывается, как проходила охота. Ехал обоз, воз с шампанским - ведь это занятие не на один день. Борзых сажали в большой рыдван с окошками, чтобы они смотрели в поле. Лес обкладывался гончими. А потом кульминация - когда борзая один на один идет на волка. Красота невероятная: ни один театр не воссоздаст. Это культура влюбленных в природу и настоящую жизнь людей. Еще помню рассказ дяди Саши из нашей деревни о дореволюционном времени. Он говорил: никаких притеснений от помещиков не было. Нормально жили. В соседнем селе Троицкое у барина Лихачева пастух как-то украл кнут. Вора поймали, привели - а хозяин говорит: «Ну-ка, снимай рубаху!» Пастух послушался. «Обматывай кнут вокруг себя». Тот думает: «Да что ж это за казнь такая!» А барин: «Надевай теперь рубашку. Вот как красть надо было!»
культура: Почему решили стать художником?
Диодоров: Когда увидел «Меланхолию» Дюрера на выставке в музее имени Пушкина. Не знаю, чем именно эта гравюра меня поразила - там было много шедевров. Но смотрел как зачарованный. И спрашивал себя: неужели человек может сделать так умно и совершенно?
культура: На вернисаже своей выставки Вы говорили, что первую половину жизни честно обслуживали издательства. И только после встречи с будущей женой, поэтессой Кариной Филипповой, стали браться за стоящие книги…
Диодоров: Наверное, с другим человеком так бы не получилось. Много лет жизнь состояла из спорта, пляжа и работы между прочим - ради денег. Так бы все и продолжалось, если б не Карина. Не знаю, почему она в меня поверила. Толком ведь и не видела моих иллюстраций. Когда первый раз привел ее в мастерскую, посмотрела на книги, лежавшие на столе, и сказала: «Отнеси их обратно. А вот эта симпатичная - ее делай». Я говорю: «А жить-то как?» Карина отвечает: «Ничего, Господь не оставит. Только не спеши. Делай, сколько нужно. А когда увидишь, что лучше не можешь, тогда и отдавай». Это стало моим принципом.
культура: Трудно пришлось?
Диодоров: Голодали. Друзья кормили, давали взаймы. Чтобы сэкономить, уехали в деревню - на родину Карины, в Верхневолжье. Развели огород. Рядом Волга, а значит, свежая рыба. В Курьково - святая вода с серебром на месте исчезнувшей часовни. В конце концов, нас собралась целая колония. Поселились Каринины исполнители - например, Валентина Толкунова - и мои друзья-художники. Люся Зыкина, приехавшая как-то погостить, вышла на бережок и сказала: «Весь мир объездила, а лучше мест не видела».
культура: И как работалось?
Диодоров: Увлекся сложной техникой - раскрашенным офортом. Сделал «Волшебную шубейку» Ференца Моры, а потом за полтора года - «Нильса». И получил за последнего высшие премии, в том числе Диплом имени Ивана Федорова. Позже были иллюстрации к Андерсену, которого люблю с детства. В 2001 году мне присудили Золотую медаль Международного конкурса в Оденсе. Помню, в голове не укладывалось: я в городе, где родился великий сказочник, получаю премию из рук принцессы, да не волшебной, а настоящей - датской…
культура: Вы не согласны с теми, кто считает сказки Андерсена мрачными и совсем не детскими?
Диодоров: После Дании я стал смотреть на него другими глазами. Ведь у нас книги нередко печатались с купюрами - убирались, например, псалмы. А в них весь смысл. Андерсен был очень верующим человеком, мучеником. Страдал от природного недостатка - гигантизма. Стеснялся женщин. И всю жизнь провел в лишениях. Это, конечно, наложило печать на его сказки. В них - и свет божественный, и жестокость бренного мира. И когда Андерсена обвиняли, что, мол, «Красные башмаки» плохо заканчиваются, он отвечал: «В реальности так и происходит. Но не забывайте: добро побеждает в вечности».
культура: Этому Вы учите своих студентов - будущих иллюстраторов? Ведь им придется иметь дело с акулами-издателями…
Диодоров: Специально открыл при МГУП им. Ивана Федорова Центр полиграфических искусств, чтобы они показывали свои работы. Пытаемся сопротивляться рыночному дурновкусию - быть оазисом, где только хорошее. Считаю, что настоящего мастера может вырастить только другой мастер. Который не лекции читает, а показывает, как делать. И объясняет, что если сразу не получается, ничего страшного - это нормально. К сожалению, у меня полжизни ушло на сплошную ерунду. А вот если бы учитель был как Дюрер…