Пионерская байка
В 12 лет я была до ужаса некрасивым ребенком: очень тощий. Худючий покрытый прыщами глист в обмороке с огромной башкой и кривыми зубами. Моя мама меня сторонилась и весь пубертатный период держала меня как можно дальше от родных и знакомых, на все лето посылала меня в пионерлагерь.
Пионерлагерь состоял из клоповников с детьми, домика дирекции и пяти сортиров. Туалеты состояли из кирпичной коробки, ямы, закрывающего эту яму деревянного настила с дырками и дерьма с хлоркой. Говно с хлоркой смердели, поэтому туалеты предусмотрительно строили далеко от жилых зданий и обсаживали их кустами.
Девочки долго думали, что я мальчик … В общем, со мной не хотели дружить. В ту фатальную ночь полуночный понос стал моим единственным спутником. Поносил весь лагерь: недоспелые фрукты, грязные руки повара и всякое гавно, которое ели пионэры с голодухи сделали свое черное дело. Дырки в тубзике были обгажены расстроенными желудками 400 человек и девочки ходили срать парами: одна срет, другая светит фонариком, чтоб первая не вляпалась в продукты распада предшественниц. Мне никто не хотел светить фонариком, поэтому в ту ночь я высирала солянку в гордом уединении; в блеклом свете фонаря были видны только очертания, и, сидя над дырой, я смирилась с тем, что уже влезла в чье - то скользкое дерьмо.
Неожиданно какая-то тень метнулась прямо на меня, я заорала, круто дернула неустойчивым корпусом, ноги проехались по чьему - то дерьму и я проскользнула в очко как хорошо смазанная пуля. Чёрт! Летучая мышь загнала меня по пояс в кучу дерьма, над головой еле-еле виднелось очко, если кто-нибудь сейчас придет срать, то состояние мое сильно ухудшится. Надо вылазить!
Через полчаса, потея и шепотом матерясь, я достала до очка руками: это, б…, было очень сложно - все твердые опоры были слизкими, как сопли! Ухватившись за края очка, я подтянулась и высунула башку: от свежего ветерка закружилась голова и я удержалась на завоеванных позициях только волей к победе. Подтянулась еще и оперлась на руки: нужно за что - то ухватиться, чтоб не сорваться. Все кругом было скользким, ухватиться можно было только за поперечную деревянную балку в полуметре от меня, я с нечеловеческими усилиями пыталась до нее достать, шипя от напряжения: - Ну ! Иди же сюда! Ссссука, дай, я до тебя достану!..
Вдруг меня ослепила яркая вспышка света, потом какой-то не то вздох, не то стон, и глухой удар - я перепугалась и… свалилась обратно. Еще полчаса - и я снова над дыркой. Так. Тянусь… Все. Я схватилась за перекладину и вылезла на бетонный пол чуть дыша от счастья. Отдышавшись, решила переть к реке отмываться.
Метрах в трех от сортира лежал директор, рядом с ним лежал разбитый фонарик - сдох что ли? Я побрела на речку, отмылась как сумела, а потом позвала людей: может и не отбросил копыта еще, спасти можно.
Утром нам сказали, что у директора случился удар, возвратился в лагерь он только под конец смены. Говорить он не мог, сидел целый день на крыльце и ему нравилось, когда к нему ходили дети. Я навещала его часто, он меня как-то особенно любил - ведь именно я тогда позвала к нему людей.
На следующий год мы узнали, что перед самой смертью директор ненадолго пришел в себя. Он сказал, что той ночью он обходил территорию лагеря, неожиданно услышал странное пыхтение в туалете и открыл дверь.
На него из зловонного очка лез адский говняный лупоглазый червяк, тянул к нему щупальца и шипел:
- Ну-у-у… Иди же сюда-а… Ссссука, дай, я до тебя доссстануууу!..
За лупоглазую обидно, конечно …