.
Один мой древний друг дожил до сорока
И он уже не тот, кого я знал когда-то.
Дрожит его рука, сползает вниз строка,
И он на молодёжь глядит подслеповато.
А память послабей. Как листик на ветру,
Как искорка огня, сгорающая в домне.
Проснется он с двумя, допустим, поутру,
А как их там зовут, бедняга, и не вспомнит.
Вот, шаркая, спешит он к доктору опять,
И просит прописать какие-то таблетки.
Бог с ним, как их зовут - чего их, вправду, звать?
Но надо отличать блондинку от брюнетки.
И терапевт, кряхтя, послушает его,
И выпишет ему две пачки аскорбинки.
«Вы, дедушка, чего? Вы, дедушка, того?
Какие в сорок лет брунетки и блондинки?!»
Ох, эти мне врачи! И он домой влачит
Два метра скорбных дум и творческого роста.
Коньяк ему горчит, «Динамо» огорчит,
И эти сорок лет ему за девяносто…

Виталя, дорогой! Ведь ты совсем другой.
Ты - планов громадьё, ты - остроумья кладезь.
Чем от «Динамы» ждать вестишки всеблагой,
Обмоем юбилей, привычно в паб наладясь.
Да так, чтоб ты опять не смог бы отличать,
Со свойственным тебе циничным оптимизмом,
Бутылку от мяча, больного от врача,
И чей-нибудь маразм от собственной харизмы.

© Кранер