- Ты не понимаешь, Дубовей… - замотал головой Олег. - Не решить этого силой. И кровью спора этого не разрешить. Хочешь узнать, что сказал мне преподобный Кариманид, прежде чем отправиться в ад? Он сказал, что нет силы, способной сломить славян в открытом бою. Но против Слова славяне бессильны. И прав этот проклятый богами чернокнижник, потому как этих Слов на Русь приходило немало. Сперва Словом было «Единоверие». Потом Словом стало «Окно в Европу». Потом - «Свобода, Равенство, Братство». Потом - «Демократия и Права Человека». И ведь слова-то вроде красивые да правильные, но вот что странно. Каждый раз из-за них на Руси нашей прекрасной потоки крови литься начинали, брат вставал на брата, земли пустели и рассыпались, словно чужие, сироты появлялись миллионами…

- О чем это ты, странник? - не понял воевода. - Какие слова?

- Счастливый ты человек, Дубовей, - затянул узел на мешке Олег. - Все-то тебе просто и понятно. А мне… Ты знаешь, Дубовей, если я когда-нибудь стану князем, то первым же указом прикажу рубить на месте голову каждому, кто посмеет учить людей счастью. И разрывать лошадьми того, кто призовет за счастье бороться.

- Почему?

- Потому, что счастье, это не… - Олег потер пальцами. - Это не что-то ощутимое. Это не то, что можно пощупать или измерить. Счастье - это состояние души. Разве можно бороться за чужое состояние души? Души можно или беречь - любые, или уничтожать - вместе с их носителями.