все плохое отходит, как луковая шелуха. ты, блестящий и чистый - под нож бы твою сердцевину. но ведь ты, как и я - умеешь не вполовину, собираешь слова на мозаику для стиха. если кто без греха - то не мы. прикрывай-ка спину. замечаешь ли ты, что за нами уже моря? я с тобой говорю, даже слова не говоря - ты молчишь, и над нами туманы врастают клином.

как живешь ты, мой мальчик? присядем, и расскажи. всё не спишь ли ночами, баюкает ли усталость? если знать бы тогда, что совсем ничего осталось - разрешили бы мы себе так утонуть во лжи?

даже солнце, смотри, прибавляет во мне морщин - я смотрю на него, так нелепо и сладко жмурясь. ты уходишь, неслышно теряясь в изгибах улиц - будто в сене иголка. с концами. и не ищи. и так было всегда, - наконец-то я поняла, почему так неистово грызла себя и злилась: когда каждый свой маленький нерв отдаешь на милость, то невольно в ответ ожидаешь чуть-чуть тепла.

я садилась в автобус, а ты убегал домой. там тепло, сериалы, - а тут кутерьма и слякоть. я ведь не понимала, как можно при людях плакать, пока не довелось испытать на себе самой. ты шутя отвечал мне, - не ной, это не предел. но внутри открывались забытые сломы трещин. знаю, ты меня вспомнишь. но вспомнишь всего лишь вещью - триста тысячной вещью, которой ты овладел.

я садилась в автобус, а ты уезжал в метро. и с полсотни огней разделяли сплошным потоком - или фары машин, или свет промелькнувших окон, или вывески ярких закусочных и бистро. даже в шумной толпе ощущаешь себя как перст - если в ребрах остро и безудержно рвутся струны. и, наверное, если мы сядем гадать на рунах, - они точно нам скажут о том, что причина есть.

разговор догорает с рассветом немого дня. может, лет через пять ты опять меня спросишь - как ты? а я вспомню всех тех, кто давно погребен, оплакан - всех несчастных, любивших нелюбящую меня. я спрошу - почему ты находишь во всем резон? многозначно ответишь, что жизнь - это автострада: мы намеренно тиснем к обочине тех, кто рядом, и стремимся догнать уходящих за горизонт.

я смотрела в окно, будто там не стекло - витраж, и косые лучи освещали оббивки кресел. от тебя у меня - только пару десятков песен, да и то среди них нет мотива, который наш. откровенный муляж - улыбаться, когда невесел, - это ты научил, когда-то ли шутил, то врал. вот, к услугам твоим - самолет, тишина, вокзал, неподъемный багаж многотонных, тяжелых если. забирай, все что хочешь, но не говори, что медь, что отточенный нож протаранил твою сердцевину.

просто ты - как и я, ты умеешь не вполовину.
но тебе, как и мне, тяжелей всего так хотеть.