Талант
- А-а, помогите! Тону-у! - послышался отчаянный вопль с реки. И он донёсся до ушей двух приятелей, хормейстера областной филармонии Сергея Фёдоровича Семанина и ведущего солиста ансамбля песни и пляски «На зорьке» Чебутько Григория Захаровича. Они этой вечерней порой засиделись на лоне природе, неспешно попивая коньячок и чинно беседуя.
- Вы слышали? - насторожившись, сказал Чебутько. - Кричит вроде кто-то.
- Кричит, - согласился Семанин. - Баритон. Хотя сбивается на тенор.
- А-а, кто-нибу-у-удь! - вновь возопил голос.
- На драматический тенор, - прислушавшись, уточнил Чебутько.
- Мама-а! Погиба-ю-ю! - надрывался утопающий.
- Да нет, вот теперь перешёл на бас, - удивился Семанин. - Причём вибрато, вибрато-то у него какое! С таким грудным регистром я бы поработал.
- Ай-я-я-й, люди добрые!
- Поразительно! - покачал головой Семанин. - У этого товарища отличные природные данные! Слышите, Григорий Захарович, как он легко с баса-профундо перешёл на дискант? Вот это я понимаю - обертон! Вам этот голос не знаком?
- Нет, не слышал такого, - немного подумав, честно признался Чебутько. - Возможно, какой-нибудь самородок из районной самодеятельности решил порепетировать на лоне матушки-природы.
- Ну так, пойдём, глянем, кому принадлежит такой чудный голос? - предложил Семанин.
- Ну, насчёт чудного… не знаю, я бы поостерёгся, - ревниво сказал Чебутько. - Перспективный, скорее. Что ж, пойдём, посмотрим…
Приятели встали с примятой травы, неторопливо прошлись по берегу реки в одну сторону, в другую. Но в сгущающихся сумерках на водной глади никого и ничего не было слышно.
Потоптавшись минут пять на кромке берега, Чебутько и Семанин повернулись друг к другу и беспомощно развели руками.
- Через двадцать минут Николаша за нами приедет, - сказал, посмотрев на часы Семанин. - Что, Григорий Захарович, будем закругляться?
- Да, пожалуй, - кивнул лысеющей головой Чебутько.
Шурша травой, они вернулись к месту своего пикничка.
Чебутько, разлив остатки коньяка по пластмассовым стаканчикам, потянулся своим к Семанину:
- Ваше здоровье, Сергей Фёдорович!
- Прозит, - церемонно сказал в ответ Семанин.
Они чокнулись и допили коньяк, бросили в рот по дольке лимона и дружно зачмокали, втягивая в себя вяжущую и освежающую жидкость.
Квакали лягушки на соседнем болоте, ухала выпь. На чернеющем небе появились первые звёзды. А прежнего тоскующего голоса больше так и не было слышно.
- Пропал, - вздохнул Семанин.
- Что вы сказали? - вздрогнул заглядевшийся на стреляющий искрами костёр Чебутько.
- Талант, говорю, какой в человеке певческий пропал, - с сожалением повторил Семанин.
- Почему пропал? - возразил Чебутько. - Если это настоящий талант, то он обязательно выплывет. Но где же наш Николаша? Уже двадцать минут, как должен быть здесь.
- Запаздывает, - огорчённо сказал Семанин. - На него это не похоже. А я обещал жене ровно в десять быть дома.
- Да вон он, едет! - радостно воскликнул Чебутько, увидев быстро приближающийся по прибрежной грунтовой дороге свет автомобильных фар.
- Ну и где тебя черти носят? - с укоризной сказал своему водителю Николаю Семанин, когда тот, хлопнув дверцей филармонического микроавтобуса, вышел к ожидающим его приятелям.
Волосы у шофёра были мокрые.
- Не поверите, - возбуждённо сказал своим обычным скрипучим, как железкой по стеклу, голосом Николаша. - Выехал-то я к вам даже раньше, чем договаривались. Жарко же, дай, думаю, окунусь у бережка. Да ногой в яму попал, оступился, тут меня течение и подхватило. И как понесло-понесло! Ну и давай на помощь звать. А вы не слышали, как я кричал?
Чебутько с Семаниным одновременно с изумлением посмотрели друг на друга. И почти так же синхронно отрицательно помотали головами.
- Хорошо, рыбаки меня на лодке нагнали, вытащили, - вздохнул благодарно шофёр. - Ну что, поехали?
И, садясь за руль, от избытка чувств запел противным дискантом: «И за борт её броса-и-т в набежавшую волну»