Она свободна - уже настолько, что летом не носит бельё,
Пьёт кофе покрепче - такой, чтоб горько, и скользкое слово «моё»
Не любит с детства… Её мужчина - тот ещё индивид,
Он всё надеется (беспричинно), что скоро её приручит.
Напрасно это - в ней дремлет кошка, и ласки грубой руки
Не будят сердце… бывает тошно. Бывает так, что ни зги,
Ни капли света на дне бокала - одна лишь седая муть.
Давно не девочка. Да, устала. Порой не может уснуть,
Когда он крепко её сжимает, чтоб даже в туманном сне
Ловить её близость… наверно, знает, что в гаснущей тишине
Она не с ним, она просто рядом. Но очень нужна - одна,
Такая, с неукрощенным взглядом. В её тупике стена
Прочна и надёжна, оттенка стали, и смысла рубить окно
Она не видит - все вертикали всегда параллельны, но…
Нет, «но» не будет: рецепт на чудо, что выписал Айболит,
Давно просрочен. Пора дебюта прошла - остался гастрит
Да плюс изжога от комплиментов и аллергия на лесть,
Хотя неотмерших рудиментов ещё, пожалуй, не счесть.
Вот из-за них она смотрит в бездну и гладит ветер рукой
И верит слепо, что где-то между ещё найдётся такой,
Во многом близкий и с ней похожий, и этот унылый сон
Прервётся разом… Смешные «может» одной из «белых ворон»