О, Русь в тринадцатом столетьи!
Сквозь глубину лихих годов,
Я вижу неостывший пепел
Дотла спаленных городов…

Я слышу свист татарской плети
И визг безжалостной орды!
И детский плач разносит ветер,
Деревни пеленая в дым.

Грядет Земли погибель Русской,
Во храмах пустота сквозит.
Любой почти, кто не был трусом,
В бою пленен или убит.

И каждый недруг ободрился,
И ополчился каждый враг!
Да с ними некому сразиться.
Над Родиной сгустился мрак…

Но в час, когда ушла надежда
Молитвой тихой в небеса,
Сверкнул, вдруг, Солнцем в тьме кромешной,
Князь новгородский Александр!

Он рать собрал могучим кличем,
Презрев кичащихся врагов,
Хотевших Русь окатоличить,
Кровавым покрестив клинком.

Он сокрушил надменных шведов
На берегу реки Невы!
С того-то памятного лета
Князь Невским стал в устах молвы.

Но Папа тверд: «Руси не будет!»
И Псков пожарищем объят.
Тевтонский орден вместе с чудью
Уничтожают стар и млад.

В церквях устроены конюшни,
Открыты настежь алтари,
Иконы, словно хлам ненужный,
Лежат, поруганы, в пыли.

Не медлил князь, с дружиной вышел,
И неожиданным броском,
Из гордых немцев дух повышиб, -
Вздохнул свободно древний Псков.

А как отпрянули морозы,
Апрельским незабвенным днем
Он смело встретил крестоносцев
На славном озере Чудском.

Под натиском мечей булатных
Рассыпался хваленый клин.
Помчались рыцари обратно,
И треснул лед на сотни льдин.

Не вынес тяжести доспехов,
И в кровь окрасилась вода.
Но прежде чудь в зверином мехе
Бежала с криком кто-куда.

А храбрый князь, вложив меч в ножны,
Снял шлем и воинству сказал:
«Никто нас одолеть не сможет,
Коль Вера - пламенем в глазах!

За Православие родное
Из года в год, из века в век,
Мы станем намертво стеною
Пока жив РУССКИЙ человек!"