А всё-таки она плоская!
Я расположился на веранде. Пахло дымом - где-то горел костёр. Рядом со мной лежали кандидат биологических наук Копылов, лаборантка Тимофеева, слесарь-механик 6-го разряда Матвеев, заместитель начальника доктор физико-математических наук Трофимов, сам начальник профессор Разумовский и Карасюк.
Стояла душная летняя ночь. Во дворе от лёгкого ветерка шумели тополя, лаяли собаки. Прошла молочница, позвякивая пустыми бидонами.
Звёзд не было, и только в правой части небосклона светилась одна голубоватая точка.
Первым нарушил молчание профессор Разумовский.
- Так вы продолжаете утверждать, что наша планета плоская? - Он сел на кровать и хмуро посмотрел на меня поверх очков.
- Плоская, - грустно ответил я. - В форме диска.
- Может, вы скажете, что она стоит на трёх китах? - спросил Копылов.
- Или на трёх слонах? - подала голос Тимофеева.
- Возможно, этого я точно не знаю…
- Позвольте, - вставил слово Трофимов, - как же быть тогда с теоремой Иванова-Джеймса? С формулой Карра? Наконец, с постулатом Сидорова? Я уже не говорю про аберрацию.
- Профанация! - сказал Карасюк. - Объявить выговор с предупреждением к чертям собачьим! Учёный! - Он гневно посмотрел на меня и на присутствующих.
И только Матвеев молчал, уставившись в одинокую звёздочку на небе.
Тогда встал профессор Разумовский. Он встал во весь свой средний рост, потянулся, зевнул, слегка почесался и начал.
Профессор говорил долго и очень убедительно. Иногда он подходил к доске и быстро писал формулы, брал двойные и тройные интегралы, раскладывал кое-что в ряд Фурье, чертил планетарные модели, вычислял векторы, использовал матрицу и комплексные переменные. Наконец, когда он взялся за проблему чисел близнецов, я не выдержал и сказал, что вчера сам дошёл до края и увидел бездну и что вообще пора прекращать всю эту бодягу, так как очень хочется спать.
Что тут началось! Ничего нельзя было разобрать, кроме отдельных выкриков: «Может, вы и в чертей верите?!», «Джордано Бруно выискался…», «…аспирантуру с отличием…», «…а на закон Ньютона начихать?!», «…выговор с занесением к чертям собачьим!», «…аксиома Барского…», «…длина окружности равна два пи эр, и мы не позволим…», «…уволить по собственному желанию к чертям собачьим!».
После этого вдруг наступила тишина. Тогда встал Карасюк и гневно сказал:
- За истекший световой квартал мы добились целого ряда успехов. Начиная с Евклида и даже до него и кончая Лобачевским с его неевклидовой геометрией, и даже позже, вплоть до вас, товарищ Разумовский, никаких претензий у нас быть не может.
Да, сумма углов треугольника равна 180 градусов! Да, температура кипения воды равна ста градусам! - Карасюк сделал паузу и торжественно обвёл всех взглядом. - Но вот вы говорите: «Теорема Ферма, теорема Ферма!» А про человека забыли.
Евклид сказал: «Через одну точку нельзя провести две параллельные прямые», и это правильно. Лобачевский сказал: «Можно!», и это тоже правильно. А вот товарищ Пальцев (это я) никак не может понять, что совесть тоже надо иметь!
Возьмём, наконец, третье действие арифметики - умножение. Как говорится, от перемены мест сомножителей… - Карасюк сделал паузу. - Как там дальше, профессор?
- Произведение не меняется! - хором заорали присутствующие.
- Теперь возьмём вас, товарищ Пальцев, - продолжал Карасюк, - ведь вы что же утверждаете? Вы утверждаете, что планета плоская, а этого не может быть в силу вышеизложенного.
- Боже мой! - раздался стон доктора физико-математических наук Трофимова.
- Бога нет! - резко оборвал его докладчик, и Трофимов затих.
И тут мне приснилось, что я засыпаю…
…На меня надели грубую жёлтую рубаху, тряпичные туфли и ввели в большой зал с высоким потолком. Я шёл по каменным плитам, держа в руке модель атома из папье-маше. В конце зала возвышалась кафедра, на которой стояли литой серебряный стол и тёмная деревянная скамья. На столе горели свечи.
Из маленькой резной двери сбоку от кафедры вышли люди в чёрных одеждах и медленно опустились на скамью. Один из них, среднего роста, вынул свиток и в полной тишине торжественно принялся читать таблицу умножения. Сидящие на скамье хором повторяли за ним: «Пятью пять - двадцать пять, пятью шесть - тридцать, пятью семь…»
Кончив читать, человек убрал свиток и спросил меня:
- Так вы продолжаете упорствовать в том, что наша планета плоская?
- Да!
- Сжечь к чертям собачьим! - сказал другой чёрный человек.
Люди на кафедре стали о чём-то тихо совещаться и затем зачитали приговор: «За отказ от науки, за неверие в математику, физику, астрономию, в третье действие арифметики и др., за упорное нежелание считаться с достижениями человеческой мысли, а стало быть, за отказ от гуманистических идеалов - лишить звания кандидата физико-математических наук вплоть до пятого колена, конфисковать диплом об окончании университета, отобрать аттестат зрелости, а также сжечь к чертям собачьим».
После этого они ещё раз зачитали таблицу умножения и удалились.
…Я стоял на площади, привязанный к столбу. Слесарь-механик Матвеев колол поленья. Лаборантка Тимофеева плакала и молча аккуратно укладывала у моих ног хворост. Кандидат биологических наук Копылов, стиснув зубы, обливал дрова керосином.
Я в последний раз посмотрел на одинокую звёздочку и сказал:
- А всё-таки она плоская!
Подошёл Карасюк и бросил горящий факел…
Я проснулся на веранде. Пахло дымом - где-то горел костёр. Рядом со мной лежали Копылов, лаборантка Тимофеева, слесарь-механик Матвеев, заместитель начальника Трофимов, сам начальник профессор Разумовский и Карасюк.
Стояла душная летняя ночь. Во дворе от лёгкого ветерка дико выли машины, шумели тополя, лаяли собаки. Прошла молочница, позвякивая пустыми бидонами.
Звёзд не было, и только в правой части небосклона светилась одна голубоватая точка - Земля, от которой наша плоская планета Дельта в настоящий момент находилась на расстоянии одной световой декады.