никакой пользы
Под утро мучавшая всю ночь температура пропала, но зато появился Высоцкий. Сел на диван, и давай по сторонам оглядываться, тревожно так оглядываться. Неспокойно и мне стало.
- Где у тебя, Макс, - спрашивает, - гитара?
- Нет у меня гитары, - отвечаю с сожалением, - без гитары я, Владимир Семёнович.
- А вот это нехорошо, Макс, нехорошо! - расстроился Высоцкий и давай по комнате круги нарезать, быстрыми шагами. - Я бы сейчас сыграл!
- Владимир Семёнович, а для кого вы пели вообще? - спрашиваю. У вас ведь что ни песня, то надррррррррыв!
- Дурак ты, Макс, - Высоцкий отвечает. - Кизлярское у тебя есть?
- Кизлярского нет, - говорю. - А про пел - я всё понял, Владимир Семёнович.
- Да ни черта ты не понял! - закипел бард. - Что ты вообще можешь понять, если у тебя ни гитары, ни кизлярского? «Для кого я пел» - эх ты!
Высоцкий исчез внезапно, как и появился.
Вместо него припёрся какой-то страшный ворюга. Сел напротив и сидит, молчит - только глаза зыркают - недобро так.
- Фуфел ты, - говорит, - Макс, реальный фуфел. И живёшь неправильно, надо тебя на ножи поставить.
Я отчего-то испугался до безобразия и начал объяснять, что этого делать нельзя, ну никак нельзя.
- К тому же я не блатной ни разу, - ужом вертелся, - почему меня на ножи?
- Потому, что пользы от тебя нет никакой, - ворюга ответил. - На ножи, и баста.
Так и не смог я его убедить ни в чём.
Он куда-то делся, а я долго ходил расстроенный, сокрушался: «И как так? Ладно, унижался, не убивать просил - Бог с ним. Но вот Семёныча на хрена обидел?»
Потом Пушкин прибежал.
- Выпьем, няня, где же кружка? - кричит и большую бутыль вина достаёт из авоськи.
- Какая я вам няня, Александр Сергеевич?! - отвечаю с досадой. - Ахинею несёте.
- Ладно, - посерьёзнел Пушкин, - я же не просто так, не про между прочим, а по делу пришёл. Читал стихи твои давеча и прозу…
«Ох ты, - думаю, - вот оно! Сам Пушкин меня читает!»
- И что, Александр Сергеевич скажете? - спрашиваю. - Как вам?
- У меня дуэль завтра, с Дантесом, - говорит Пушкин. - Сходи ты вместо меня. Дрянь у тебя какая-то, а не стихи. Да и проза тоже. Не жалко тебя.
Я растерялся немного и обиделся на поэта.
- Да пойми ты, - Пушкин твердит, - у Эдмона рука лёгкая - твой единственный шанс. Сам знаешь, как оно бывает: до смерти - дрянь, после - гений. Не маленький, должен понимать.
- Я, - говорю, - Александр Сергеевич, подумаю. А вино не раскупоривайте даже - не пью я вина, тошнит меня от него.
- Завтра в восемь, - Пушкин похлопал меня по плечу, - давай, вся Россия на тебя смотрит. Не подкачай!
Пушкин ушёл, я сидел на диване и думал скорбные мысли: отчего, почему, да как так?
Со всех сторон на меня с ожиданием таращилась Рассея.