УБИВЕЦ
Деревенька Вяртсилля - первая на весёлом сюда и скорбном отсюда пути алкающих финнов. Семь лет назад заправить легковушку левым бензином в Вяртсилля значило для финна сэкономить сто долларов.
Заправить фуру - четыреста.
О яростные боги Гипербореи! О терпеливые святые Гардарики! Сто баксов - это водка, меблирашки, водка, дискотека, водка, рестораны, водка и женщины, женщины, женщины…
- Финская женщина - фланель, русская женщина - шёлк, - прошелестел мне в ухо тогдашней осенью дальнобойщик из Суоми и исчез в мареве за поворотом, где ждала его тринадцатилетняя Катька, и истопила путнику баньку её мать, и постелила гостю в горенке, застив кисеёй глаза образам, и выставила в сени брусничного наутро отвару - с изморозью чтобы, с ледком, остудить страждущему душу и прояснить туманные мозги.
- Тама… Ага…- прогундосили трое юных наркоманов, поддерживавших друг дружку на обочине. - Тама нальют.
Они служили живыми указателями, где залить халявного топлива.
К вечеру зарабатываю на пару чеков герыча.
Героина.
Семь лет назад Сергей Нилович Новиков, отец наркомана, убил из помпового ружья соседа и одноклассника сына.
Торговца дурью.
Того, кому сын вынес из дома и отдал за черняшку всё, что смог унести.
Того, к кому сын сбегал по брустверам подоконников, перепилив, перекусив железный прут, на котором месяц сидел, прикованный к батарее.
- Семнадцать пацанов у нас в классе было, - цедил он мне, утопая в кресле и безжизненными глазами отслеживая мух.
- Сколько на игле?
- Вглухую - десять. Ещё четверо вмазываются раз в неделю…
Сергей Нилович Новиков получил семь лет. Вышел через пять.
Сын - третий раз в тюрьме.
Сосед - шестой год в могиле.
- Не знаю, - смотрит мимо меня Сергей Нилович Новиков, - может, и опять так же бы поступил. Да вы ж поймите, ведь ничего же мой выстрел не изменил, наркоманов меньше не стало…
- А вот прав он, и всё! Да я б и сама их стрелила! - Поддатая бабёшка у магазина напирает грудью. - Хошь, пойдём покажу, где кто чем торгует, гады!
- Бог есть? - спрашиваю я её попутчицу, средних лет и по виду учительницу.
- Есть. Но Новиков - прав.
- А как же тогда «Не убий»?
- А тот разве о детях наших думал, когда им дурь продавал?
- Правильно мужик сделал. - Двое подростков перед телекамерой настороженны.
- А кто из вас, ребята, смог бы убить?
- Не знаю, - хмурится белобрысый в бейсболке.
- Я - нет. Я бы не смог, - морщится тёмный, - не, не смог бы…
- Правильно.
- Правильно.
- Правильно, - выносит свой вердикт деревня. - А то что ж?
И лишь одна женщина робко заметила: может, лучше в милицию было сдать, власти-то на что ж?
- Вы верите власти? - спрашиваю я.
Она опускает глаза.
- Не очень…
- Я, понимаете, сейчас в Бога сильно верю. - Сергей Нилович Новиков по-прежнему смотрит мимо меня. - Нельзя, понимаете, лишать человека его судьбы. А так… Не знаю. Может, и снова бы убил.
Сергей Нилович Новиков сейчас - дальнобойщик. На его фуре неправославный номер.
Шестьсот шестьдесят шесть.