Она уже отвыкла отзываться на клички
Теперь только «Вы», имя-
отчество, но Она ещё молит о тебе по привычке
И так получилось, что о тебе
одном
Она выучила назубок все
надменные взгляды,
и без них не выходит даже
вынести мусор.
Она, конечно, умеет со всеми
ладить,
но не хочет, считает, что они все
тр усы.
Она купила себе высокие каблуки
и маленькое черное платье…
Улыбается сама себе, всё по Шанель и Шацкой,
Она из принципа в такси за себя
не платит
И не платит за себя фальшивой
лаской.
Она говорит сейчас одно, потом
другое,
чтоб и самой не распознать, где
правда,
Она помнит, что нельзя за любовь -
любое,
поэтому ничего не отдаёт в награду.
Она всегда плачет 23 февраля, но уже научилась высушивать слёзы
ещё до того, как они на глазах
заблестят
Она, по совету Земфиры,
отправляет себя гулять,
И злорадно ищет ошибки у ведущего в новостях.
Она пьет чай то с тремя ложками
сахара, то вообще без,
чтобы никто не мог её,
сегодняшнюю, угадать.
Она свято верит, что Он воскрес,
и нарочно старается не помнить
дат.
Она любит холодное серебро и горячие руки
и нежно дотрагивается своими
леденящими.
Она пишет от чувств, а поёт - со скуки,
и почти научилась заменять
«стырено» на «одолжено»
или «стащено»…
А в общем она осталась ужасно
прежняя,
лишь стала прочной -ну, как в кино.
Со всеми ласкова, со всеми
вежлива,
Но молит отчего- то о тебе одном