Много лет он лежал бездыханно
На полке меж пыльных умов:
Средь учебников сплошь иностранных,
У подножья марксистских томов.
Он к холодной поверхности гладкой
Прижимался, как будто к груди,
На которой он грелся когда-то…
А по окнам все слезы текли:
Разрыдалась дождем предосенним
Молчаливая бабка-тоска,
Вдалеке звоном кличут к обедне
Сердобольные колокола.
В постаревшей ладони шершавой
Он находит до храма приют,
В самом центре Москвы златоглавой
Подаяньем его нарекут.
Переплавят для ризы иконной
И водицей святой окропят,
Сбросит плен он отчаянно-сонный,
Вновь молитвы его оживят.