ОДИНОЧЕСТВО

Двадцатый век на финишной прямой.
Еще рывок - и ленточка порвется…
А я один стою, как часовой,
Что смены караула не дождется.

Мелькает, как в ускоренном кино,
Планета с миллиардным населеньем.
Но я, как в поле позабытый сноп,
Совсем один под дождиком осенним.

Как дерево в степи - зеленый стяг,
Простреленный насквозь враждебным ветром,
Согнулся в вопросительный я знак,
Нет на который верного ответа.

И в стороне от дедовских могил
Надгробием, которое всех выше,
Как знак я восклицательный застыл,
Чей пламенный призыв никто не слышит.

На острове своем, как Робинзон,
На горизонт гляжу без сожаленья
И одиноко хмурюсь, как бизон,
Который обречен на истребленье.

И в чужеземных странах, видит Бог,
Давным-давно мне не до венских вальсов.
Я в шумных залах также одинок,
Как одинок в них мой язык аварский.

Совсем один, как доблестный солдат,
Что чудом уцелел из всей пехоты.
Из окруженья выйдя наугад,
Попал в непроходимое болото.

Совсем один, как раненый журавль,
В недобрый час отбившийся от стаи…
Уже давно на юг ему пора,
Да крылья перебитые устали.

Еще я так похож на старика,
Которого в Сибирь сослать забыли,
Когда народ его в товарняках,
Как будто в братской погребли могиле.

Как тот изгой у жизни на краю,
Устав и от забвенья, и от славы,
Я в полном одиночестве стою,
Не глядя ни налево, ни направо.

И заполночь, хмельного перебрав,
Что не спасает от сердечной боли,
Я у стола, как будто у костра,
Сижу наедине с самим собою.

В судьбе, где победить должно добро,
Дописана последняя страница.
Ниспосланное свыше мне перо,
Когда-нибудь должно остановиться.

Один я, как мюрид на Ахульго,
Что замерло в объятьях звездной ночи.
Вокруг враги, и больше никого…
Лишь горная Койсу внизу грохочет.

Но сразу отступает смутный страх
Пред жизнью ускользающей и тленной.
Я вовсе не один - со мной Аллах
В безмерном одиночестве вселенной.