1
Перед глазами… Дорога… Во вторник…
Дым над Манхеттеном из Близнеца…
Через минуты ударят повторно…
Чувство начала войны… и конца…

Сто этажей, обречённые - тридцать.
От неизбежного там не уйти.
Десять минут - позвонить и проститься,
голос услышать, и может, простить…

Пламя бушует уже под ногами -
плавятся стены, секунды, мосты;
выбиты окна и в ад - через пламя -
вниз…, чтобы выжить, хоть как-то спастись…

Перед глазами… оборванной плёнкой:
взялись за руки, бросаются вниз;
пару секунд над Нью-Йорком полёта,
пару секунд… и закончится жизнь…

Вздрогнет планета, за всем наблюдая, -
не Голливуд, а прямой репортаж:
карточным домиком рушатся, тают,
всех погребая, этаж на этаж…

Паника… Горем сирены завыли
в самый обычный сентябрьский день.
Тысячи мёртвых - сгорели живыми, -
тысячи близких кому-то людей…

Плакали многие, долго не зная:
что там с родными, вернутся ль домой…
И в первый раз полосатое знамя
было над нами, во мне и со мной.

2
Нет Близнецов… Не будет…
Высохли слёзы, губы;
кончились речи, плач.
Дымка над пепелищем,
долго останки ищут
там, где теперь зола.

Рядом, как чудо, - церковь,
здесь отпевали первых,
пару веков назад.
Не было церкви выше,
низкими были крыши,
там, где сегодня ад.

Чистятся котлованы,
в центре Нью-Йорка раны
словно вчера… - свежи.
В церкви молитвы снова;
клятвы дают и слово,
чтобы спокойней жить.

А под землёй - не выше -
я посадил бы вишни
всем, кто тогда сгорел.
Тысячи - там, где глыбы,
красным они цвели бы -
цвет бы прохожих грел.

Семьи посадят сами,
фото и имя - в память…
Осенью… в сентябре.
листья бы опадали,
в чёрном бы вишни встали,
зиму же - в серебре…

Здесь ничего не будет,
или мы всё забудем! -
…
передо мной… дрожит,
словно на рваной плёнке:
пара секунд в полёте…
и оборвётся жизнь…