Диалог у подворотни в поздний час
- Милостивый государь, не подскажете ли который час?
- Эээ… Извольте - без четверти двенадцать.
- Благодарю Вас, сударь! Позвольте же отметить нашу встречу под этим ночным небом сущей формальностью знакомства. Пётр Евстафьевич, к вашим услугам. А это мой верный соратник, Николай Пантелеевич.
- Рад знакомству, господа. Впрочем, я тороплюсь, извините…
- Постойте же, сударь! Исключительно в силу природного любопытства, позвольте проявить интерес к одной детали интимного, если позволите, характера…
- Если Вам так угодно…
- Вы, простите великодушно, из какой губернии? Из нашей, или гостем будете?
- Из вашей, господа. Вон из той усадьбы… Туда и следую…
- Отчего же ни я, ни Николай Пантелеевич не имели прежде удовольствия Вас здесь лицезреть, позвольте нижайше поинтересоваться?
- Так ведь усадьба не моя… Тётушкина… Наведываюсь весьма редко…
- Понимаю. А часики - то у Вас, милостивый государь, весьма недурственные. Благородные часы! Исключительно по причине праздного интереса - золото или, не в обиду, дешёвая китайская имитация?
- Обижаете, господа! Золото. С бриллиантовой инкрустацией. Подарок самого сиятельства…
- Так что же Вы стоите, милейший! Дайте же сию минуту разглядеть со всей прилежностью это великолепие, эту, поистине, жемчужину инженерной мысли, дабы восхититься всласть!
- Ну право, не стоит, господа…
- Нет уж, сделайте одолжение! Мы с Николаем Пантелеевичем настаиваем!
- Да, да! Просим, просим!
- Увы, господа, я вынужден решительно отвергнуть вашу пропозицию.
- Отчего же, позвольте полюбопытствовать?
- Принимая во внимание сомнительные обстоятелства, равно как и ваш, не внушающий должной степени доверия, внешний облик…
- Пётр Евстафьевич, родненький! Воображение ли играет со мною злую шутку, или этот господин и вправду изъявил намерение нанести оскорбление нашему с Вами физическому облику?
- Вот и мне, Николай Пантелеевич, почудилось, что наш новый знакомый обнаружил известную степень… эээ…
- Дерзости?
- Именно!
- Возможно милостивый государь жаждет физических страданий вкупе с головокружительным нравственным падением?
- Боюсь, Николай Пантелеевич, нашему юному другу, не удастся избежать томлений духовных и увечий телесных.
- Ну что вы, господа… Зачем падение… Зачем увечья? Вы, господа, неверно истолковали смысл моих…
…
- Шухер! Мусора!
- Николай Пантелеевич! Вот опять Вы своим вульгарным жаргоном вгоняете присутствующих в краску!
- Покорнейше прошу извинить, Пётр Евстафьевич! Будь неладна порочная привычка! Я лишь намеревался констатировать факт присутствия ревностных служителей Фемиды в пугающе опасной близи.
- В таком случае, Николай Пантелеевич, здравый смысл подсказывает единственно верное решение - поспешно покинуть место нашего импровизированного собрания.
- Решительно с Вами соглашусь, Пётр Евстафьевич! Вынужден в который раз восхититься мощью Вашего интеллекта! Вот и сейчас Ваши умозаключения не лишены очевидного рационального зерна.
- Ах бросьте, право, Николай Пантелеевич! Вы слишком великодушны.
- Нет уж, не скромничайте, голубчик! Вы - талант!
- Ну уж, если Вы, Николай Пантелеевич, настаиваете, то воля Ваша. Одарён - с - что есть, то есть.
- Вот и славно! А теперь, по причине родившегося единодушия, ретируемся же поспешно!
- Да - с!
- А вы сударь, стало быть, родились под счастливой звездой. Мое почтение тётушке.
- Да, да, сударь. Именно что, под самой наисчастливейшей звездой! И если я тебя еще раз встречу в этом районе мля…
- Николай Пантелеевич!!!