А знаете, есть люди, которым никто никогда не признавался в любви.
То есть, их любили, наверное, но вот — не признавались.
А может, не очень-то и любили, как в конце жизни поняла Марина Цветаева.
Ей тоже никто в любви не признавался.
Хотя она так много о любви писала.
И романов было много у нее.
И муж был, который после трех лет разлуки оказался живым в эмиграции, отозвался на ее письмо, выразил глубокую радость и написал, что всегда о ней помнил.
Но в этом письме нет слов: «я тебя люблю».
Я это только сейчас заметила.
И когда спросишь человека, часто ли ему признавались в любви, многие — ах, как многие! — вспоминают детство и раннюю юность.
Вот тогда находились смельчаки.
И, краснея, спотыкаясь, говорили эти слова.
Или в записке писали.
А потом — все реже, реже…
По пальцам можно пересчитать, когда признавались в любви.
В лучшем случае отвечали на вопрос: «ты меня любишь?», — и то так, бегло. Мол, а как же. Конечно. К чему вопросы? И так все ясно.
Оказывается, эти слова так редко произносят обычные люди.
Хотя есть умельцы, конечно.
Они эти слова часто и красиво говорят, как припев песни; но смысла в этом тоже не больше, чем в припеве…
А на самом деле за всю жизнь в любви признаются очень редко.
И можно себя утешать, что в душе зато любят.
Заботятся.
Сложно это, признаться в любви.
Но еще сложнее — без этого жить.
А некоторые живут; всю жизнь прожили, и никто не сказал им эти слова. Я сейчас часто стала эти слова говорить своим близким; родным и друзьям. И просто хорошим людям, которых я люблю.
И вы знаете, это очень трудно, говорить эти слова.
Очень.
Надо тренироваться.
Не так уж много у нас времени.
И так много тех, кому никто эти слова не говорил, даже мама.
Потому что и так все понятно.
Но лучше сказать.
Как в детстве, искренне, смущенно и от души.
И после не жалеть об этом — жалеть надо только о том, что мы так редко это говорили и слышали…