Русское купечество — теперь уже часть нашей истории, оставшаяся в прошлом веке, и мы постепенно начинаем забывать о том вкладе, который внесли представители некоторых именитых династий. А между тем в царской России слово «меценатство» было тесно связано с именами преуспевающих купцов. Многие из этих образованнейших людей, искусствоведы и благотворители с большой буквы, оказали огромное влияние на становление российского образования и культуры.
Бахрушины
Преуспевающий зарайский купец Алексей Федорович Бахрушин переехал в столицу в 30-х годах XIX века со своей огромной семьей. Все вещи везли на телегах. Среди многочисленного скарба в корзине мирно спал маленький Саша, который в дальнейшем станет почетным гражданином Москвы и благотворителем, а также отцом известных коллекционеров. Его сын, Алексей Александрович Бахрушин, увлекался театром и даже был председателем Театрального общества. Созданный им Театральный музей благодаря своей обширной коллекции не имел аналогов в мире. Второй сын, Сергей, собирал русские картины, иконы, книги, выискивая и скупая их на Сухаревке. Перед смертью свою библиотеку он завещал Румянцевскому музею, а предметы из фарфора и антиквариат — Историческому музею.
Что же касается их отца Александра Алексеевича, то он вместе со своими братьями построил на Сокольничьем поле больницу с приютом для неизлечимо больных (по сути — первый российский хоспис), а на Софийской набережной — дом с бесплатными квартирами для нуждающихся. Кроме того, Бахрушины открыли в Москве несколько детских приютов и учебных заведений, а также выделяли большие суммы на стипендии студентам. Практически возле каждого построенного приюта или больницы Бахрушины возводили храм.
Мамонтовы
Эта купеческая династия берет начало от купца Ивана Мамонтова, который вел дела в Звенигороде, где был известен как благотворитель. Двое из его внуков, Иван и Николай, приехали в Первопрестольную очень обеспеченными людьми.
Иван Мамонтов.
Их дети получили хорошее образование и обладали разнообразными талантами. Например, известный до наших дней купец Савва Мамонтов и сам был одаренным человеком (брал уроки пения в Милане, участвовал в театральном кружке писателя-драматурга Островского
Настоящим островком культуры того времени была усадьба Абрамцево, которую Мамонтов приобрел у писателя Сергея Аксакова и в полном смысле слова преобразил. Его жена, Елизавета Григорьевна, открыла в округе больницу и школу, при которой заработали ремесленные мастерские. Это делалось для того, чтобы сельская молодежь не уезжала в город.
В Абрамцево приезжали писатели, архитекторы, музыканты. Репин, Серов, Врубель и другие известные художники писали свои творения именно в живописном имении Саввы Мамонтова. Например, в столовой у купца в Абрамцеве висела знаменитая картина «Девочка с персиками», которую Валентин Серов написал именно в этой усадьбе (позировала дочь Мамонтовых Вера) и подарил жене хозяина, Елизавете Григорьевне.
Щукины
Этот купеческий род, основателем которого принято считать приехавшего в Москву из Калужской губернии Василия Петровича Щукина, не только поставлял товары в отдаленные города России и за рубеж, но и прославился коллекционерами. Например, братья Николай Иванович и Сергей Иванович были большими любителями и знатоками искусства. Первый собирал старинные ткани, кружевные изделия и рукописи, которые после его смерти стали достоянием Исторического музея. А второй прославился тем, что сразу оценил гениальность таких непонятных москвичам того времени художников, как Дега, Монэ, Гоген, Матисс, Ван Гог.
Несмотря на насмешки окружающих, Сергей Иванович покупал (иногда за символические деньги) и бережно хранил шедевры этих живописцев, предрекая им большую славу. Например, в столовой у купца висели 16 картин Гогена, 11 из которых он купил за границей оптом. Большинство картин из его коллекции теперь можно увидеть в «Эрмитаже».
Еще один брат, Петр Щукин, прослыл чудаком благодаря своей «мании собирательства». Он с большим азартом скупал предметы антиквариата (книги, утварь, картины
Демидовы
Династия Демидовых берет свое начало с петровских времен, когда Никита Демидов — бывший кузнец и оружейник при Петре I, — сумел выдвинуться и получил большие участки земли на Урале под строительство заводов. Разбогатев, он стал одним из главных помощников царя при строительстве Санкт-Петербурга и жертвовал на возведение будущего города крупные суммы денег и металл.
Впоследствии на рудниках, которые перешли к его сыновьям, были найдены большие запасы золота, серебра и руды.
Внук Никиты Демидова, Прокопий, прославился как один из самых активных благотворителей России. Он выделял огромные деньги на помощь учебным заведениям, госпиталям и на стипендии студентам из бедных семей.
Третьяковы
Прадед будущих основателей Третьяковской галереи Сергея Михайловича и Павла Михайловича приехал в Москву из Малоярославца с женой и детьми, будучи небогатым купцом из древнего, но не очень известного рода. Хотя в столице торговые и промышленные дела его потомков шли неплохо, эта купеческая династия никогда не входила в число самых богатых. Однако благодаря своей искренней и бескорыстной любви к искусству братья Третьяковы прославились, пожалуй, больше, чем все остальные купцы-меценаты.
Павел Михайлович тратил на создание своей галереи почти все, что зарабатывал, и это серьезно отражалось на благосостоянии его семьи. Посещая музеи и галереи Европы, он стал невероятно тонким и профессиональным ценителем живописи. И результаты этого увлечения москвичи и гости города могут оценить и по сей день.
Что сделали для блага России самые известные купеческие семьи
Русское купечество — теперь уже часть нашей истории, оставшаяся в прошлом веке, и мы постепенно начинаем забывать о том вкладе, который внесли представители некоторых именитых династий. А между тем в царской России слово «меценатство» было тесно связано с именами преуспевающих купцов. Многие из этих образованнейших людей, искусствоведы и благотворители с большой буквы, оказали огромное влияние на становление российского образования и культуры
.
Бахрушины
Преуспевающий зарайский купец Алексей Федорович Бахрушин переехал в столицу в 30-х годах XIX века со своей огромной семьёй. Все вещи везли на телегах. Среди многочисленного скарба в корзине мирно спал маленький Саша, который в дальнейшем станет почётным гражданином Москвы и благотворителем, а также отцом известных коллекционеров. Его сын, Алексей Александрович Бахрушин, увлекался театром и даже был председателем Театрального общества. Созданный им Театральный музей благодаря своей обширной коллекции не имел аналогов в мире. Второй сын, Сергей, собирал русские картины, иконы, книги, выискивая и скупая их на Сухаревке. Перед смертью свою библиотеку он завещал Румянцевскому музею, а предметы из фарфора и антиквариат — Историческому музею.
Что же касается их отца Александра Алексеевича, то он вместе со своими братьями построил на Сокольничьем поле больницу с приютом для неизлечимо больных (по сути — первый российский хоспис), а на Софийской набережной — дом с бесплатными квартирами для нуждающихся. Кроме того, Бахрушины открыли в Москве несколько детских приютов и учебных заведений, а также выделяли большие суммы на стипендии студентам. Практически возле каждого построенного приюта или больницы Бахрушины возводили храм.
Сейчас это городская клиническая больница имени Братьев Бахрушиных.
Мамонтовы
Эта купеческая династия берет начало от купца Ивана Мамонтова, который вёл дела в Звенигороде, где был известен как благотворитель. Двое из его внуков, Иван и Николай, приехали в Первопрестольную очень обеспеченными людьми.
Их дети получили хорошее образование и обладали разнообразными талантами. Например, известный до наших дней купец Савва Мамонтов и сам был одарённым человеком (брал уроки пения в Милане, участвовал в театральном кружке писателя-драматурга Островского
Настоящим островком культуры того времени была усадьба Абрамцево, которую Мамонтов приобрёл у писателя Сергея Аксакова и в полном смысле слова преобразил. Его жена, Елизавета Григорьевна, открыла в округе больницу и школу, при которой заработали ремесленные мастерские. Это делалось для того, чтобы сельская молодежь не уезжала в город.
В Абрамцево приезжали писатели, архитекторы, музыканты. Репин, Серов, Врубель и другие известные художники писали свои творения именно в живописном имении Саввы Мамонтова. Например, в столовой у купца в Абрамцеве висела знаменитая картина «Девочка с персиками», которую Валентин Серов написал именно в этой усадьбе (позировала дочь Мамонтовых Вера) и подарил жене хозяина, Елизавете Григорьевне.
Щукины
Этот купеческий род, основателем которого принято считать приехавшего в Москву из Калужской губернии Василия Петровича Щукина, не только поставлял товары в отдалённые города России и за рубеж, но и прославился коллекционерами. Например, братья Николай Иванович и Сергей Иванович были большими любителями и знатоками искусства. Первый собирал старинные ткани, кружевные изделия и рукописи, которые после его смерти стали достоянием Исторического музея. А второй прославился тем, что сразу оценил гениальность таких непонятных москвичам того времени художников, как Дега, Монэ, Гоген, Матисс, Ван Гог.
Несмотря на насмешки окружающих, Сергей Иванович покупал (иногда за символические деньги) и бережно хранил шедевры этих живописцев, предрекая им большую славу. Например, в столовой у купца висели 16 картин Гогена, 11 из которых он купил за границей оптом. Большинство картин из его коллекции теперь можно увидеть в «Эрмитаже».
Ещё один брат, Пётр Щукин, прослыл чудаком благодаря своей «мании собирательства». Он с большим азартом скупал предметы антиквариата (книги, утварь, картины
Демидовы
Династия Демидовых берет свое начало с петровских времен, когда Никита Демидов — бывший кузнец и оружейник при Петре I, — сумел выдвинуться и получил большие участки земли на Урале под строительство заводов. Разбогатев, он стал одним из главных помощников царя при строительстве Санкт-Петербурга и жертвовал на возведение будущего города крупные суммы денег и металл.
Впоследствии на рудниках, которые перешли к его сыновьям, были найдены большие запасы золота, серебра и руды.
Внук Никиты Демидова, Прокопий, прославился как один из самых активных благотворителей России. Он выделял огромные деньги на помощь учебным заведениям, госпиталям и на стипендии студентам из бедных семей.
Третьяковы
Прадед будущих основателей Третьяковской галереи Сергея Михайловича и Павла Михайловича приехал в Москву из Малоярославца с женой и детьми, будучи небогатым купцом из древнего, но не очень известного рода. Хотя в столице торговые и промышленные дела его потомков шли неплохо, эта купеческая династия никогда не входила в число самых богатых. Однако благодаря своей искренней и бескорыстной любви к искусству братья Третьяковы прославились, пожалуй, больше, чем все остальные купцы-меценаты.
Павел Михайлович тратил на создание своей галереи почти всё, что зарабатывал, и это серьёзно отражалось на благосостоянии его семьи. Посещая музеи и галереи Европы, он стал невероятно тонким и профессиональным ценителем живописи. И результаты этого увлечения москвичи и гости города могут оценить и по сей день.
У каждого купеческого рода есть своя история, и некоторые известные в Москве фамилии даже породили городские легенды. Например, у семьи купца Филатова есть загадочная история, связанная с постройкой в столице очень странного здания.
Этот необычный старинный дом в Москве с первого взгляда приковывает внимание, выделяясь из череды зданий на исторической московской улице Остоженка. Главным образом — потому что увенчан башенкой, явно напоминающей перевёрнутую рюмку. Что это за здание и почему оно имеет столь необычный вид?
В дореволюционные годы все знали его как доходный дом купца Якова Михайловича Филатова. Здание состоит из двух частей. Та его часть, которая и вызвала так много пересудов, построена в 1907—1909 годах по проекту архитектора В.Е. Дубовского при участии Н.А. Архипова. Кстати, это был не единственный доходный дом богатого купца. Но именно его здание на Остоженке имеет такой странный облик и именно его окрестили в народе «Домом под рюмкой». Так почему же? Точная информация об образе жизни купца не сохранилась, поэтому до наших дней дошли сразу несколько версий.
Версия первая
Согласно этой легенде, заказчиком строительства дома был никто иной как отец молодого купца. Мол, его сын имел пристрастие к винопитию и, чтобы пристыдить и вразумить отпрыска, Филатов-старший показал ему свой новый дом и пообещал: «Если бросишь пить, подарю его тебе». Видя такую перспективу, сын решил отказаться от пагубной привычки.
Версия вторая
Купец Яков Филатов был весьма успешен в делах и богат. Отсюда и предположение, что обеспеченная жизнь стала причиной его вольного поведения: как многие купцы того времени, молодой мужчина любил гулять на широкую ногу в питейных заведениях, благодаря чему едва не разорился. Впрочем, он, дескать, вовремя одумался, бросил пить и даже приумножил свое состояние, в знак чего и построил этот доходный дом, увенчанный опрокинутой чаркой. Этой символической «рюмочкой», согласно данной гипотезе, купец отметил свое возвращение к трезвой и благоразумной жизни.
Версия третья
Если верить этой городской легенде, заказчиком дома был не отец купца, а его мать. Мол, женщина очень переживала по поводу пристрастия сына к алкоголю и решила посоветоваться со священником, как ей быть. Тот и рекомендовал построить для сына этот доходный дом с дешевыми квартирами. Как ни странно, совет помог, и сын бросил пить. Новый дом женщина приказала увенчать перевернутой рюмкой — в назидание потомкам.
Версия четвертая
Несмотря слухи по поводу пьянства купца Филатова, у «алкогольной» версии достаточно много противников. Они резонно замечают, что почетный гражданин, преуспевающий купец третьей гильдии Яков Михайлович Филатов был старообрядцем. Более того — членом-учредителем и попечителем Московской старообрядческой общины Рогожского кладбища. В связи с этим разговоры об алкогольной зависимости столь ярого приверженца веры выглядят неправдоподобно. Как мог быть пьяницей человек, который пользовался столь большим уважением у старообрядцев?
Согласно данной гипотезе, известный архитектор доходных домов В.Е. Дубовской в каждое свое детище любил привносить что-то новое, и столь характерный элемент здания на Остоженке — вовсе не перевернутая рюмка, а просто плод художественной фантазии архитектора, любившего экспериментировать с формами. Тем более что делать на углах зданий башенки в то время в Москве было модным.
Морские чудища
Впрочем, несправедливо было бы считать, что данное здание уникально и знаменито лишь благодаря перевернутой рюмке. Вся его архитектура весьма интересна и, между прочим, не имеет аналогов в Москве. Доходный дом чем-то напоминает замок. У дворового фасада очень необычна пластика объемов и выступов стен, а главные фасады завораживают загадочным лепным декором. В таинственных фигурах угадываются ракушки, морские водоросли, головы рыб, моллюски и сказочные подводные чудища. Кстати, именно из-за обилия изображений морских обитателей на фасаде здания выдвигается и пятая версия: мол, все строение, по замыслу архитектора, представляет собой морское царство, а перевернутая чаша, символично венчающая доходный дом, как бы низвергает сверху потоки воды.
Что же касается дальнейшей судьбы доходного дома, то после революции в нем обустроили коммунальные квартиры для горожан, а в конце прошлого века коммуналки постепенно стали преобразовываться в многокомнатные квартиры новых владельцев. До наших дней здание сохранило статус жилого дома.
Кстати, в начале XXI века знаменитую «рюмку» отреставрировали. Увы, после обновления она стала более современной и несколько утратила свой первоначальный вид, столь привычный москвичам-старожилам. Теперь память о ней хранят лишь ретро-фотографии.
Текст: Анна Белова
фельетонистов и карикатуристов. Кто только не упражнялся в остроумии по адресу и «ваших степенств». Какими же они были в реальности — русские богатеи? Как тратили свои богатства, как развлекались…
Купеческий клуб
Прежде всего русский купец славился как любитель хорошо покушать. В Москве отличительным признаком Купеческого клуба было стремление всячески подчеркнуть превосходство денежных тузов над теряющей былое значение в государстве столбовой дворянской аристократией.
Если еще не разорившиеся дворяне предпочитали кухню французскую, то купечество в своем клубе подчеркнуто упирало на старинные русские кушанья: «стерляжья уха; двухаршинные осетры; белуга в рассоле; „банкетная“ телятина; белая, как сливки, индюшка, откормленная грецкими орехами; „пополамные“ расстегаи из стерляди и налимьих печенок; поросенок с хреном; поросенок с кашей» и многое другое.
Поросята на вторничные обеды в Купеческом клубе покупались за огромную цену у Тестова, такие же, какие он подавал в своем знаменитом трактире. Он откармливал их сам на своей даче, в особых кормушках, в которых ноги поросенка перегораживались решеткой, «чтобы он с жирку не сбрыкнул!» — объяснял Иван Тестов.
Каплуны и пулярки шли из Ростова Ярославского, а телятина «банкетная» — от Троицы, где телят отпаивали цельным молоком… Кроме вин, которых истреблялось море, особенно шампанского, Купеческий клуб славился один на всю Москву квасами и фруктовыми водами, секрет приготовления которых знал только один многолетний эконом клуба — Николай Агафонович.
Француженка за двести тысяч
«На обедах играл оркестр Степана Рябова, а пели хоры — то цыганский, то венгерский, чаще же русский от Яра. Последний пользовался особой любовью, и содержательница его, Анна Захаровна, была в почете у гуляющего купечества за то, что умела потрафлять купцу и знала, кому какую певицу порекомендовать; последняя исполняла всякий приказ хозяйки, потому что контракт отдавал певицу в полное распоряжение содержательницы хора».
Впрочем, довольствовались закабаленными певицами по большей части купчишки помельче. Финансовые тузы предпочитали женщин более высокого полета, требовавших огромных расходов. Рекордсменом в этом отношении являлся Николай Рябушинский, которому француженка Фажетт обошлась в двести тысяч рублей, потраченных за два месяца.
За одно только колье с жемчугом и бриллиантами от Фаберже Рябушинский заплатил десять тысяч двести рублей. Стоит напомнить, что тогда плата в пятьдесят копеек за рабочий день считалась хорошей ценой для рабочего.
Но одной француженкой Николай Павлович ограничиваться отнюдь не собирался. Родственники, напуганные безумным размахом трат молодого повесы, добились установления над ним опеки, снять которую ему удалось лишь через несколько лет. И уж теперь-то он развернулся вовсю.
Любопытно, что помимо неистребимой страсти к женщинам Рябушинский оказался, пожалуй, одним из первых российских автолихачей. Его роскошный красный «даймлер» мощностью в 60 лошадиных сил (что по тем временам было последним словом техники) москвичи быстро научились узнавать.
Несколько раз его привлекали к ответственности за нарушение правил новомодной автомобильной езды, а однажды ему пришлось выплатить солидные отступные сбитому пешеходу.
Но основное веселье Николай Рябушинский устраивал на собственной вилле «Черный лебедь» в Петровском парке, где, как взахлеб сплетничали москвичи, «устраивались афинские ночи с голыми актрисами.
Видимо, для того, чтобы эти самые ночи проходили более весело, Рябушинский украсил виллу коллекцией отравленных стрел из Новой Гвинеи.
Дело в том, что путешествуя в юности по экзотическим странам, Николай Павлович побывал у папуасов-людоедов и даже якобы пивал вино из черепа побежденного врага у вождя гостеприимного племени. Правда, злые языки утверждали, что эта история подозрительно напоминает «череп киевского князя Святослава», из которого любили попить крепкие напитки убившие его печенеги.
Как бы там ни было, но количество дам, желающих посетить скандальную виллу «Черный лебедь», не уменьшалось. Страсть к женскому полу Николай Рябушинский сохранил на всю жизнь.
Уже в глубокой старости, когда ему было за семьдесят, работая в художественной галерее «Эрмитаж» в Монте-Карло, он пережил последний увлечение — к молодой, втрое моложе его, беженке из Германии.
Тигрица и ученая свинья
Страсть к созданию особняков, построенных по принципу подороже и почуднее могла плохо кончится для ее обладателя весьма печально — Арсений Морозов, например, стал общемосковским посмешищем, выстроив дом хорошо известный и нынешним москвичам — здание общества дружбы с зарубежными странами, что напротив кинотеатра «Художественный».
Особняк Арсения Абрамовича Морозова, построенный в 1895—1899 годах архитектором В. А. Мазыриным в испано-мавританском стиле с элементами модерна. С 1959 года — Дом дружбы с народами зарубежным стран.
На вопрос архитектора о том, в каком стиле следует строить дом, Морозов ответил — во всех, денег хватит. Архитектор выполнил указание, всласть повеселив горожан.
Позволить себе такой финансовый размах купцы победнее, разумеется, не могли, поэтому чудили подешевле и примитивнее. Нет денег на поездку в Египет или Новую Гвинею — зато можно «вусмерть» напившись, отправиться из Москвы «охотиться в Африку на крокодилов». Правда, такие поездки обычно заканчивались где-нибудь в Твери, в вокзальном ресторане.
Если купец-миллионер и известный чудак Михаил Хлудов везде появляется только в сопровождении ручной тигрицы — значит, купцы помельче покупают себе ученую свинью клоуна Танти и устраивают ее торжественное поедание. Правда, потом, в отличие от Хлудова, они становятся посмешищем всей Москвы ибо, как выяснилось, хитрый циркач подсунул им хрюшку простую и совершенно необразованную, а «артистку» сохранил в неприкосновенности.
Михаил же Хлудов свою тигрицу предпочитал возить по войнам. Обзавелся он ею во время покорения Средней Азии, где животное получило «боевое» крещение.
От своих русских коллег старались не отставать и их восточные коллеги. Владелец крупнейших бакинских нефтяных промыслов, армянин Александр Манташев очень доступно объяснил, почему он сделал необычайно щедрое пожертвование на строительство армянской церкви именно в Париже — «это город, где я больше всего грешил». Для того, чтобы как следует погрешить, он и ездил туда каждый год.
Его сыновья — Левон и Иосиф, уже прочно обосновавшиеся в Москве, поражали москвичей своими обедами и зваными банкетами. Достаточно сказать, что из Ниццы зимой к этим обедам специально завозились вагоны живых цветов. Но главной страстью братьев были лошади. И для своих любимцев они не жалели буквально ничего, построив настоящие дворцы вместо конюшен — с горячей водой, вентиляцией и душами.
Не желая отставать от моды, Левон стал коллекционировать работы известных художников. Вот только обращался он с ними своеобразно — любил пострелять по полотнам из карманного пистолета. Горячий человек…
От причуд к созданию музеев
К счастью для искусства, другие богатые коллекционеры обращались со своими коллекциями не в пример бережнее. О заслугах в создании отечественных музеев, в развитии наук и искусства, купеческих династий Третьяковых, Морозовых, Щукиных, тех же Рябушинских, Мамонтовых и многих других можно говорить бесконечно.
Зачастую увлечение коллекционированием начиналось как обычная купеческая причуда. Создатель знаменитого театрального музея Алексей Бахрушин, например, начал свою деятельность с пари. Поспорил с двоюродным братом, что всего за месяц соберет коллекцию большую и лучшую, чем та, что брат собирал несколько лет.
Пари то он выиграл, но увлекся настолько, что со временем для его жены стало тяжелейшей проблемой получить у него денег для домашнего хозяйства. Рубль, потраченный не на музей, Бахрушин считал потерянным.
Но купеческий темперамент превращал коллекционирование в своего рода состязание, азартную игру, заставляя его обладателей совершать, с точки зрения постороннего, совершенно бессмысленные поступки.
Михаил Абрамович Морозов — купец, предприниматель, коллекционер западноевропейской и русской живописи, скульптуры. Старший сын известного московского купца Абрама Абрамовича Морозова.
Купил, скажем, Михаил Абрамович Морозов 4 картины Гогена всего по 500 франков за каждую. А через несколько лет ему предложили за них уже 30000 франков. Перед такой ценой купец устоять не смог и продал картины. Но на следующий день, посетив картинную галерею, он обнаружил, что картины продаются уже за 50 тысяч.
Увидев, в какую сумму теперь оценена его бывшая собственность, Морозов решился на вторичную покупку. Купить за пятьсот, продать за тридцать тысяч и вновь купить за пятьдесят тысяч — в этом что-то есть.
Так что все было в истории русского купечества — и безумные загулы, и пьяное самодурство, и бесценный вклад в развитие отечественной культуры.