Помните, как в девяностых было модно фоткаться в падике на лестнице, с сигами и пивасом? Вряд ли найдётся человек, у которого не было бы такой фотки. И вряд ли найдётся баба, у которой не было бы фотки, где она вся такая нарядная как группа «Комбинация», в лосинах, в джинсовке, в юбке-резинке и в маминых туфлях — стоит такая в падике, с какими-то пацанами, с пивасом и с сигой в фиолетовых губах. Ещё ногти километровые, красные как у Дракулы, облезлая чёрная сумочка из кожзама, а в сумке польская помада, купленная у цыган, жетончик на метро и полпачки L&М. И пара зачуханных конфет-сосалок: барбарисок или Театральных — чтоб мама вечером такая: А ну-ка, дыхни! — а ты на неё барбариской этой дышишь. Пара смятых, прокомпостированных по три раза, автобусных билетика и авторучка с обгрызанной жопкой: мало ли, а вдруг какой симпотный мальчик телефончик твой попросит?
Те фотографии пахли туалетной водой Intim и звучали голосами «Мальчишника»: Последний раз ты со мной, последний раз я твой, последний раз слёзы из глаз, последний раз…
Вот были ж времена, а! А щас-то попробуй, вон, только достать сигарету в подъезде — бдительные бабки моментально ментам на тебя настучат, и в суд ещё подадут. Поэтому сейчас фотки на лестнице без сиги, пиваса, и розовых лосин — хрень какая-то уже бессмысленная, а не фотки.
Ты кто?
Там, за резной старинной рамой
Трюмо, которому лет сто,
В 3D пространстве амальгамы
Лицо знакомое: — Ты кто?
Примерно шесть ей… бант… косички…
Молочный выпал верхний зуб,
Обгрызен ноготь, ноги-спички
Танцуют, словно в пятках зуд.
И нет еще в помине Стинга!
На тему вечной «Mon Amour»
Из радиолы на пластинке
Поет о чем-то Азнавур,
Скребет потертая иголка,
Не торопясь, за кругом круг…
Помадой маминой неловко
Накрашен бантик детских губ,
И недолепленная лошадь
Из пластилина цвета беж
Сидит под парусом в калоше.
А день, как пряник мятный, свеж!