вот и выпало долгими зимами
перелистывать годы альбомами:
ну, какими ж мы были красивыми,
и какими ж мы были влюбленными
то шептались под звездами кленами
то звенели гитарными струнами
ну, какими ж мы были зелеными,
и по-доброму были безумными
но - какими же были мы странными:
то сбегали подъездами гулкими,
то сердечными мерялись ранами,
то хранили обиды шкатулками,
и, победами тешась бесславными, -
проливались горючими ливнями
ну, какими ж мы были забавными,
ну, какими же были наивными
а потерь еще вроде не поняли,
но рыдали во сне по ночам стихи
кто в подушки, хранящие профили
кто в подушки, хранящие запахи
и, тоскуя по посланным к лешему,
их вымаливали пред иконами…
а потом, в зеркалах занавешенных,
берегли силуэты знакомые…
февраль, 2015
она отдавалась легко, поиссохла за лето,
без ласок его неуёмных почти одичала:
та песня весны, что он пел, уходя, напоследок,
была недопета - так пусть начинает сначала…
пыталась под звуки невнятного шепота в шею
вдохнуть его грудью, впитать его влажною кожей…
он знал, что любим этой жаркой, трепещущей феей
и знал, что остаться надолго он с нею не может
и завтра уйдет. как обычно уходит зимою.
подальше от стужи, вползающей в теплые вены,
морозного хруста и злого холодного воя
бездомного ветра, скребущего стылые стены.
уйдет и оставит ее умирать ожиданьем.
не жить - умирать. вы не знаете, как это больно!
она не откроет глаза. не зайдется рыданьем
с прощальным его поцелуем. последним. контрольным…
и небо - не рухнет… просыпется тихо и плавно,
укроет ее покрывалом белейшего фетра
из пуха со шкур облаков и ночного тумана
простеганным скрученной шерстью бездомного ветра…
.. ..
*
*
*
она не умрет. эта песня - другого фасона
(останутся живы на счастье и мне и кому-то)
я лишь приготовил вам пиццу «четыре сезона»,
приправив любовью Земли и Дождя-баламута…
ну да, не судьба им, как видно, одной стать семьею
я знаю и сам, что неправ он - и хватит резвиться,
и после того, что он сделал с влюбленной Землею,
на ней, как порядочный, просто обязан жениться…
2013
Боже, спаси их, помилуй их, Боженька,
Что Тебе стоит хоть несколько милостей:
Был бы лишь путь, на котором их ноженьки,
Пусть не прямее, но пусть - не извилистей,
Боже, спаси их, помилуй их, Господи,
горя отмерь им - но малою мерою,
да' чтоб не верили всем, кому попадя,
так ведь чуть-чуть - и расстанутся с верою,
Убереги от друзей и подруг,
Ведь от врагов уберечься им проще,
Дай полюбить им - не сразу, не вдруг,
Так - чтоб душою, не так - чтоб на ощупь!
Сколько имен Твоих, сила небесная,
Все назову - только быть бы услышанным:
Ты уж не дай оказаться над бездною
Душам их, завистью черной не выжженным,
Ты уж не дай оказаться им лишними,
Будто в чужом переполненном городе…
Что тебе малость такая, Всевышнему?
Боже, спаси их, помилуй их, Господи!..
Пусть - не как чаду, но и - не врагу,
То’лику, пусть - не любя, но - жалея,
Сделай для них!.. Я Тебе помогу
Тут на земле, как я только сумею…
2004
ночь набухала и зрела
бесстыже и веско
терлась об окна, свисала
подобно гардине
свеча рисовала два тела
для тантамарески
мерцая, чертила овалы
на черной холстине
овалы сливались - и между
творилось венчанье
им жить оставалось не чая
грехов отпущенья
и губы со вкусом надежды
шептали прощанья
а губы со вкусом печали
просили прощенья
имя твое - будто выдержанное вино,
имя мое - как несдержанно-юный коньяк
что у них общего? искры и сполохи снов -
сладость и горечь для двух неуемных бродяг
я осушу тебя до потаенного дна,
каплю за каплей - губами с горячей груди
что там, в глубинах твоих - серафим? сатана?
видишь?- распахнут навстречу! не мешкай, входи!
ты меня тоже, единожды не пожалев,
выпей в отместку - всего, до туманных вершин,
где в облаках, среди гурий и сказочных дев*,
плачет по встрече с тобой неухоженный джин
пусть он исполнит все тайные грезы твои -
в мире, сведенным до спальни, бесстыже нагом,
курится* бесиво-зелье* до самой зари,
варится снадобьем ночь из вина с коньяком…
хмель отыграется болью - непрошеной, злой…
скажешь «пора!» - и растаешь, как ночь-белена…
знаешь - мне вечностью будет разлука с тобой,
знаю - коньяк зреет в вечности из-под вина…
«Чья ты, девочка, кто тебя, милая, бросил одну,
Что ты плачешь так горько, к лицу прижимая ладошки?
Дай-ка, я на твои на кровавые раны взгляну,
Покажи, обо что ты босые порезала ножки.
О, мой Бог, ты же кровью от этих заноз истекла,
Я зубами их вырву из ножек твоих невесомых,
Посмотри - то осколки не битого камнем стекла,
То осколки разбитых надежд, и как будто, знакомых,
Ты прижмись ко мне крепче, но все же ответь мне - ты чья,
Ты откуда и кто ты, и плакать не надо так горько,
Кто одел тебя в эти лохмотья с чужого плеча,
Сколько лет ты уже как одна, и скиталась ты сколько?
И она, отвечая чуть слышно, чуть слышно дыша,
Иней ранних седин мне ладошкою теплой ласкала:
«Ты меня не узнал. Ты забыл. Я - твоя. Я - Душа.
Ты меня потерял. Я тебя кое-как отыскала. . .»
2004 (aka «Allaberdy Karaev»)
было небо цвета вишен
и хмельное, как крюшон
человек из дома вышел
это очень хорошо
человек настроил лыжи
и решился на рожон
человек из дома вышел
это очень хорошо
от диванов сзади грыжа -
да колись они ежом!
человек из дома вышел
это очень хорошо
пусть он пегий или рыжий
пусть он бит и обожжен
человек из дома вышел
это очень хорошо
он не знал про знаки свыше
шел мурлыкал свой стишок
человек из дома вышел
это очень хорошо
слушал небо травы слышал
и кричал «как хорошо!»…
человек из дома вышел…
он обратно -
не пришел…