Знаете как сейчас я чувствую себя иногда? Будто я маленький хрупкий кораблик, который оторвался от берега когда был очень большой и сильный ураган, после которого меня вынесло волной неудач и страстей в открытое море, от моего как казалось надежного причала в тихой и очень спокойной бухты. Но однажды все закончилось… Внезапно поднялся ветер, а грозовые темные тучи закрыли над моей головой мое любимое теплое светлое солнце, и я оказалась совсем далеко, потерянной и совсем забытой… и мне так хочется спросить… где же ты мой причал к которому я причалю навсегда, а якорь свой заброшу так глубоко и надежно, чтобы выдержать любые бури и невзгоды в бескрайнем море, название которому-любовь. Я знаю, что курс мой правильный, скоро я тебя найду, а тучи рассеются сами собой, и будет снова солнце светить как прежде ярко и тепло, согревая меня своими лучами…
В галерее картин Айвазовского
по аншлагам минуты расписаны.
Толстосумы с гламурными кисами
номиналом купюр расфасованных.
Папарацци шустрят с диктофонами,
Все хвалебные речи записаны.
«Как величавы, аквамаринисты
валы- волны пятьсотмегатонные!»
* * *
На Арбате художник непризнанный,
Вдохновлённый квадратом Малевича,
Под Шагала косит неумеючи,
опомёченный птахами сизыми.
Сонные грёзы любви неземной
осенью снова - с тобой и
со мной…
Строчки стихов - часть облаков
д у ш и;
в них шумы горных рек
слышны…
Вода, танцуя, сказ вела о жизни,
Вся наша жизнь лишь миг один,
Потоки жизненной реки капризны,
Пройдя свой путь с пеленок до морщин.
А мы все вспомним завтра о вчера,
Но жизнь она «сейчас» - и в этом суть,
И в жизни нашей логики игра
Что в прошлое уже не заглянуть.
И лишь «сейчас»…не прячьте нежность по карманам,
Вдыхайте полной грудью жизнь, глядя вперед,
Не оставляй любовь, родных и счастье
На завтра, что возможно не придет.
Все будет так же, мерным шагом
Наступит день, потом другой,
Лишь над проветренным оврагом
Замрет рябиновый прибой.
Закат, должно быть, будет тише,
Зато обильней листопад
И снова ночь над черной крышей
Развесит лунный виноград.
И обо мне не молвит слова
Ни деревенский почтальон,
Ни у откоса золотого
Изотермический вагон.
Но след моих прогулок горьких,
Тропой, - где не пройти двоим -
Седая елка на пригорке
Сочится именем твоим.
Да перочинный плоский нож
Еще хранит на ребрах лезвий
Смолу - янтарную, как ложь
Вокзальных городских созвездий.
Мне мало надо!
Краюшку хлеба
И капля молока.
Да это небо,
Да эти облака!
Вода в графине - чудо из чудес,
Прозрачный шар, задержанный в паденье!
Откуда он? Как очутился здесь?
На столике, в огромном учрежденье?
Какие предрассветные сады
Забыли мы и помним до сих пор мы?
И счастлив я способностью воды
Покорно повторять чужие формы.
А сам графин плывет из пустоты,
Как призрак льдин, растаявших однажды,
Как воплощенье горестной мечты
Несчастных тех, что умерли от жажды.
Что делать мне?
Отпить один глоток,
Подняв стакан? И чувствовать при этом,
Как подступает к сердцу холодок
Невыносимой жалости к предметам?
Когда сотрудница заговорит со мной,
Вздохну, но это не ее заслуга.
Разделены невидимой стеной,
Вода и воздух смотрят друг на друга.
Гадкий утенок идет по своей тропке без всякой цели.
Все большие дороги, железные и шоссейные, ведут из одного птичьего двора в другой, и на всяком дворе утенка будут клевать.
Вот он и идет - в сторону от больших дорог, по тропинке, где будут деревья, кусты, пригорки, может быть, лужи, а может быть, и озерко…
Но больше ничего. Надо идти и идти.
С одной, впрочем, надеждой: что этот путь без цели имеет свою собственную, скрытую, внутреннюю цель.
То, что я пишу, - для гадких утят. Для тех, кто хочет найти не другой птичий двор, а самих себя. Если вам не этого хочется, если какой-то улучшенный птичий двор вам нравится, - не читайте дальше. Это не для вас. Это не ваш путь.
Я не хочу вас соблазнять и делать несчастными, сбивать с вашей дороги. Ездите, пожалуйста, в автобусах и в поездах…
А я пошел пешком.
Ты просишь мыслей философских,
А не лирическую грусть…
Но я от улочек московских
В стихах никак не оторвусь.
И мне неинтересен вовсе
Космический на вещи взгляд,
Мне важно - почему ты бросил
Меня пятнадцать лет назад.
И почему сегодня снова
Со мной по лужам - в никуда…
Но ты - всё про «контекст» и «слово»,
Как и тогда, как и тогда.
Пора менять, что раньше было,
Чтоб удивляла рифм игра…
Наверное, ты прав, мой милый,
Менять, действительно, пора.
Тебя. И рифмы. И погоду.
Другими ритмами дышать.
А чем запомнимся народу,
Так это ж ведь не нам решать.
В шубе, в шапке, в душегрейке
Дворник трубочку курил,
И, усевшись на скамейке,
Дворник снегу говорил:
«Ты летаешь или таешь?
Ничего тут не поймешь!
Подметаешь, разметаешь,
Только без толку метешь!
Да к чему я говорю?
Сяду я да покурю».
Дворник трубку курит, курит…
И глаза от снега щурит,
И вздыхает, и зевает,
И внезапно засыпает.
Глянь-ка, Маня… - крикнул Ваня.
Видишь, чучело сидит
И глазами-угольками
На метлу свою глядит.
Это вроде снежной бабки,
Или просто Дед Мороз,
Ну-ка дай ему по шапке,
Да схвати его за нос!"
А оно как зарычит!
Как ногами застучит!
Да как вскочит со скамейки,
Да по-русски закричит:
«Будет вам ужо мороз -
Как хватать меня за нос!»
Allons, enfants de ta patrie…
Пойдем на весенние улицы,
Пойдем в золотую метель.
Там солнце со снегом целуется
И льет огнерадостный хмель.
По ветру, под белыми пчелами,
Взлетает пылающий стяг.
Цвети меж домами веселыми,
Наш гордый, наш мартовский мак!
Еще не изжито проклятие,
Позор небывалой войны.
Дерзайте! Поможет нам снять его
Свобода великой страны.
Пойдем в испытания встречные,
Пока не опущен наш меч.
Но свяжемся клятвой навечною
Весеннюю волю беречь!
Я подожду, когда растает ночь
в ладонях предрассветного безмолвия,
надломится невспыхнувшая молния,
заклеит утра розового скотч
на горизонте трещинки злословия…
Я подожду…
Нежное слово - гладить руками,
резкое слово - с луком и солью,
длинное слово - шея жирафа,
точное слово - в ружье одноствольном.
Мир без ботинок - стылое слово,
мёрзнет, пытаясь укрыться напрасно
то древним словом слепого аэда,
то новым словом незрячих паяцев.
Цокот чечётки по ободу блюдца…
Я странновата, но знаю про это.
Сколько нас, вместе чеканящих слово
у босоножия нового света?
Паузы полнятся главным вопросом:
- Надо ли это кому-нибудь, Боже?
Цок-чок.
Взмах рук.
Выйди, кто может,
на середину дымящихся кружек:
Жарко в чае.
Бьёмся отчаянно.
Руку протягивает Всемудрый.
Время взахлёб говорить наступает.
Время разбрасывать тёплые буквы.
Я не знаю названий птиц
И не помню трав имена,
Прохожу сквозь толпу лиц,
И за каждым из них тишина.
Мир большой безъязыкий лежит,
Что о нём я могу рассказать?
Без имён очень сложно жить,
Без лица просто лишь умирать.
Всё живое имеет суть,
Сокровенный смысл бытия.
Боже, дай мне найти мой путь!
Пусть к Тебе приведёт он меня.
Весенний лед - промокшая слюда,
и ветерка холодное дыхание…
И кажется нелепою вода,
в попытке смыть поспешное прощание,
с готовою печатью «навсегда»…
Осенний лед - прозрачная слюда.
Стирает время недопонимание.
И кажется нелепым день, когда
мое «Привет!» споткнется о молчание…