Сумерки - приближение любимого времени, когда можно посидеть в тишине и одиночестве, слушая ночь и свое нутро. Никуда не бежать, никого не терпеть.
Она любит бывать одна. Для нее лучше приятная компания ноутбука и книги, чем шум и суета бессмысленных посиделок и «погулялок». Ее за глаза, а иногда и в лицо, называют странной, нелюдимой, замкнутой. И пусть. Ей безразлично их мнение и чаще всего не хочется их компании. Она существует как-то отдельно.
Она как бы привыкла к непониманию и недоумению окружающих в свой адрес. Но иногда мелькает смутная, еле уловимая догадка: наверное, что-то в этом есть, когда тебя понимают другие люди, когда ты можешь кому-то рассказать о сокровенном, с кем-то вместе подумать, когда кто-то может оценить твои идеи, когда твои слова отзываются в ком-то.
Какой сегодня был закат в Вашем городе? Он наступил незаметно из-за пасмурной погоды? Или догорал алым в темнеющем небе?
Город захлебывается в закате. Она сидит на узком карнизе крыши, свесив босые ноги. Внизу, по широкому проспекту лениво движется, вспыхивая огнями, московская пробка. И если расфокусировать зрение, краски смажутся и фары, светофоры, подсветка, реклама, все перемешается в безумной палите мегаполиса. Солнце, матово догорая, опускается за горизонт, облизывая золотыми лучами плавящиеся и размякшие крыши. Прохлада не торопится сумерками сгустится в тяжелом воздухе. Внизу люди спешат, суетливо пробегая по тротуарам, торопятся домой в иллюзорной передышке между забегами и погоней за деньгами.
Она пожимает плечами, и продолжает болтать босыми ступнями, не страшась высоты в шестнадцать этажей. Ее мысли далеки от заведомо ложных цепочек работа-деньги-дом. Она наблюдает, как тени скользят по карнизам, ощущает сладковатый запах разогретой смолы и дразнящий свежий аромат приближающегося ночного ливня, который остудит город, очистит разум от липких кошмаров, вызванных духотой, принесет спасительную прохладу.
Она откидывается назад, чуть смещая центр тяжести, позволяя локтю и одной ноге соскользнуть с карниза. И ощущая лопатками разогретый, не отпустивший тепло камень, долго смотрит в темнеющее небо, на котором несмело появляются первые звезды, побеждая световой шум огромного города.