Люби хотя бы себя
Ночью за нас птицы поют,
Ночью дневные следы пропадают.
Но — просыпаюсь — слеза тут как тут
К горлу комком ледяным подступает.
Я, несомненно, забуду тебя —
Я переплюну все наши победы.
Если так надо — люби хоть себя
и не спеши позвонить напоследок.
Предугадай-ка: осознешь, нет ли,
бесстрастный, словно камни пирамид,
когда в последний раз дверные петли
земного скрипа истощат лимит.
Невидная окончится эпоха,
и в пригоршне едва звучащих нот
прозрачный иероглиф полувдоха
незримый нотный стан перечеркнет.
Твой путь земной — не шаткий и не валкий —
на этой гулкой точке завершив,
взлетят куда-то к потолочной балке
растерянные двадцать грамм души,
где и замрут, как мир окрестный замер,
и где, платки в ладонях теребя,
глядятся в ночь опухшими глазами
немногие любившие тебя.
Господь забрал тебя у нас
И без тебя так пусто стало,
А для меня всегда горит твоя звезда
Я чувствую, что ты со мною всегда рядом
Нам без тебя ведь трудно жить
И наша дочка по ночам так плохо спит
Оборвалась вся жизни наша нить
И сердце за нее теперь болит
Тебя мы больше не увидим
Ты не узнаешь, как она растет
Мы никогда друг друга не услышим
Твоя любовь лишь в Кирочке живет
Тебя мы часто вспоминаем
Смотрю я на нее и вижу образ твой
Любимых рано в жизни мы теряем
Ты наш единственный и сердцу только мне родной.
Капли дождя по стеклу так небрежно стекают
Словно слезы, что по щекам скользят
Холодный след на окнах оставляют
И об осенней грусти говорят
Смотрю на них и о тебе я вспоминаю
Рисую пальцем сердце на стекле
В объятиях одиночества скучаю
Сижу одна я в тишине
Капля за каплей все быстрее стекают
С надеждой о счастье на них все смотрю
Пусть с ними все печали уплывают
И все же, осень, я тебя люблю.
Вы правите, но ведь и вами правят.
Вот только кто? Ответьте на вопрос!
Не лгите, что народ. Народ для вас бесправен.
Каким идеям служите? И будет ли с вас спрос?
Copyright: Миронов Дмитрий Александрович, 2018
Свидетельство о публикации 118090700394
В эту ночь мои сны позабыли меня,
Тонко в воздухе нитью проплыли,
Унеслись за порог, ожиданьем маня,
И рассыпались лунною пылью.
Все надежды и горечи прожитых лет
Этой ночью воскреснут из мрака,
И Луны сквозь окно леденеющий свет
Станет мне вроде тайного знака.
Что ж, пора ночевать. Эта полночь пришла.
Ни единого сна не осталось, ни грёз…
За собою Луна в Млечный Путь увела
Мои сны под плеядами звёзд.
Эту ночь оставляю себе напоследок,
Чистый ветер и влажность росы.
А потом побегу я за ними по следу,
До рассвета считая часы.
Лишь серебрянный крохотный месяц
От светящейся в небе Луны
Я оставлю на раннем рассвете,
Чтоб венчать им сбежавшие сны.
Copyright: Олисава Тора, 2018
Свидетельство о публикации 118071504092
Хочу забыть, что у меня есть сердце
Хочу любить и душою согреться
Чтобы не билось зря, не страдало
Дышало ровно, избранно доверяло…
В любви взаимность и уважение
Чувства размеренные, на сближение
Без обид, без упрёков, с жизненным опытом
Чтобы «Люблю» говорил тихо, шепотом
С теплотой взглядов, нежных прикосновений
Головокружения от восхищений
Бегающих мурашек от кожи вглубь мышц
Я любимка твоя, ты — мой сладкий малыш…
Будь предан, люби с головой холодной
Будь моим, до секса всегда голодным
Верным, честным, завоюй доверие
Шаг за шагам, не теряя терпения…
Вера Заварнова /НежнаЯ/
При всяком режиме и власти любой,
Как пена из адской реторты,
Вылазят наружу несметной гурьбой
Людишки особого сорта.
По ним не скучают ни пряник, ни кнут —
Они добровольно готовы,
Чуть что, предыдущую власть проклянуть
И преданность выразить новой.
Они не желают ни сеять, ни жать,
Им чужды лопаты и вилы,
Но всякое дело спешат поддержать
И выступить движущей силой.
Они на словах за Отчизну стеной…
Но бойтесь к таким повернуться спиной.
Я хочу целовать от макушки до пят
Тебя нежно своими губами
И узоры любви на спине рисовать,
Твоё тело лаская руками.
Мы так долго искали друг друга в веках,
Умирая и снова рождаясь.
Пусть дрожит твоё тело в любимых руках,
Всё сильней и сильней возбуждаясь.
Я хочу раствориться в твоей глубине,
С головою нырнув в твою бездну,
Чтобы страстно шептала на ушко ты мне,
Что со мной лишь готова воскреснуть.
Кто-то в этом не видит любви — и пускай,
Это их, а не наши проблемы.
Ты любви всю себя без остатка отдай,
Пусть не знают ни кто мы, ни где мы.
Я открою тебе глубину всей души,
Ты расскажешь как сильно скучала.
Обними меня и никуда не спеши…
А потом мы начнём всё сначала!
Copyright: Близкий Друг, 2017
Свидетельство о публикации 117121907413
ЖЕРТВА МОДЫ
***********************
Снова стыло, так чья тут вина,
да, любовь это труд для души,
не клянись, коль в друзьях сатана,
Богу душу открыть поспеши…
Стала в тягость и третья жена
и четвёртая есть на примете,
сила есть, не достиг ещё дна,
а по миру разбросаны дети…
Жертвой став неумеренной моды,
всё в тумане, не веришь в рассвет,
отскакал свои лучшие годы,
кем ты в старости будешь согрет…
-----------------
Маргарита Стернина (ritass)
Сначала соска, погремушки,
Потом серьезнее игрушки —
Машинки, самолет, медведь.
Горшок, на ручки, спать в обед.
Детсад, конфеты, запеканка,
Скучать по маме, каша манка.
Домой за ручку, в лужу прыгнуть,
Спокойной ночи, мультик, хныкнуть.
Зима, на санках, папа лошадь,
Залили горку, кровь из носа,
Прижаться к маме, вату в нос,
Греть ноги в тазике, есть борщ.
Сосна, гирлянды из бумаге,
Салат под шубой, маринады,
Чудесный запах мандарин.
Мороз подарок подарил.
Портфель, линейка, первый класс,
Звонок, встают все каждый раз.
Пятерка — радость, двойка — горе
(Второго было просто море).
Последним галстук повязали,
На педсовет отца позвали,
Скандал, ремень для устрашенья,
И допоздна нравоученья.
Каникулы! Портфель к чертям,
«В гостях из сказки» по утрам.
Вагон — плацкарт, в деревню с мамой,
Пасти коров, в субботу в баню.
Ручей, кораблики с картона,
Рогатка, жвачка из гудрона,
Казак, разбойник, просто прятки,
Соседям вытоптать все грядки.
С сандалий задники долой,
Футбол, огромною толпой.
На пруд гурьбой без разрешения,
«Дисней» смотреть по воскресениям.
Подъезд весной, подвал зимой,
Гитара, карты и вино.
Фингал, разбитые костяшки,
И первый поцелуй от Дашки.
Дискач, тусовка, бульбулятор,
Потом водяра на блатхате,
Домой под утро, вертолеты,
Тошнит нещадно, тазик, рвота.
Окончил школу, ПТУ,
Повестка. В армию иду.
Казарма, строй, присяга, плац,
Калашников, бронежилет, Кавказ.
Прошел войны чуток дорогу,
Живой вернулся, слава Богу.
Был только духом, дедом стал,
И наконец, родной вокзал.
Два месяца в хмельном тумане,
Сидели плотно на стакане.
Все до последнего пропил,
Обмыт достойно дембель был!
Завод. Посменная работа,
А вне него свои заботы.
Проходят встречи, расставанья,
Скандалы, радости, признанья.
И вот она, кого так ждал,
Кого так долго я искал
Среди блуждающих сердец,
Кого, повел я под венец.
Жизнь набирая обороты,
Летит, минуя повороты,
И вдоль всего ее пути
Растут родных, друзей, кресты.
И снова соски, погремушки,
Потом серьезнее игрушки,
Большая часть из них машинки
— А как еще, родился сын!
Чуть погодя тот автопарк,
Разбавил кукольный отряд,
И на горшок, что был сыночка,
Воссела с гордым видом дочка!
Теперь зимою мы с женою
Таща галопом за собою,
Детей на санках с ветерком,
Играли роль гнедых вдвоем.
Сейчас затишье, благодать,
Не надо по ночам вставать,
Качать кроватку, кашу греть,
Сквозь зубы что-то злобно петь.
Поесть, умыться могут сами,
И чтоб гулять, не нужно мамы.
Но так скучаешь иногда,
По тем счастливейшим годам…
Я поднимаю свой стакан,
За тех парней, что не вернулись,
За тех, чьи души молодые,
Парят сейчас на небесах.
За их родных, кому так больно,
Смотреть на фото где их сын,
Стоит при форме, с сигаретой,
В обнимку с другом со своим.
Я пью за волосы седые,
Что носят наши матеря,
За руки папы золотые,
В которых дрожь сейчас одна.
Пью за друзей, что все же ждали
И был в душе какой то страх
И на гулянках выпивали,
За нас, за тех кто в «сапогах».
Пью, за девчат, что нам писали,
Даря нам с письмами тепло,
Которое мы очень ждали,
Сидя в окопах как в кино.
Еще я пью за человека,
Который мимо проходя,
Замедлил шаг, у той могилки,
Где есть армейская звезда…
Жизнь преподносит нам множество шансов
Где-то мы слепы, а где-то прекрасны
Только терпение, мудрость и сила
Сила любви это шанс быть счастливым…
Назло фашистскому отребью,
Назло нацистскому дерьму,
Сниму отца портрет со стенки
И с ним в Бессмертный полк войду.
А ты скули, плюй в спину сука,
И морщи морду как всегда,
Я не предам, я не посмею,
Забыть о подвигах отца!
А ты урод в толпе таких-же,
Потомок тех, кто предавал,
Пиная бабушку боишься,
С того и морду завязал.
Боишься, что настанет время,
И встанет все-таки народ,
И вас фашистские подстилки,
Опять на лоскуты порвет!
Ей бы жить не для пропитанья, а для потехи,
блистать на балах и раутах, при «шпильках» и веере,
а не как сейчас, в спецовке, в сборочном цехе,
на конвейере.
Ей бы делать шопинги в бутиках, не глядя на цены,
и не слыть классической девочкой для битья,
слушающей вечный мат от мастера смены,
ранее изгнанного из цеха стального литья.
В этом мире ей никогда, никогда не освоиться,
думает она, содрогаясь от внутренних стуж,
когда подставляет пропитанные пылью и потом волосы
под заводской, на ладан дышащий душ.
Зато позже, вечером — она не затеряна в общей массе:
под беззлобные подружкины «ха-ха» да «хи-хи»
она, сутулясь, сидит на пружинном матрасе
и сочиняет стихи,
потому что во что же верить, если не в литеры,
мистикою карандашною связанные в строку?
Есть миры, в которых дозволенное Юпитеру
дозволяется и быку.