У всякой взрослой боли - детский крик.
Отчетливый ли. Сдержанный упрямо.
Я слышала сегодня, как старик,
Слезу смахнув, сказал чуть слышно:"мама".
А день был мерзопакостным на вид,
Но слово это озарило прямо
И двор, и старика. И ком обид
Я проглотив, звоню: «Ну здравствуй, мама.»
И голоса всех улиц на пути
Вдруг стихли. Голоса второго плана.
На первом - «я прощаю, ты прости,
Не плачь. Я тебя тоже. очень, мама»
Мы говорили час, а может два.
И становилось так легко, как в храме.
Какие-то банальные слова.
И главным, в них, конечно, было «мама».
И дай нам Бог, не помнить о былом.
Здесь и сейчас - все чувства высшей пробы.
Мне вечером дочурка перед сном
Шепнет. Каким-то шепотом особым:
«Как сильно я люблю тебя, мамуль»
А я ее
сильней
к груди
прижму.
Ну и что, что закончился хлеб,
до зарплаты рублей сто- двести,
ты здоров, ты живой, ты не слеп.
Мы вместе.
Этот воздух пропитан углем,
В ноябре ветер дует в пол силы,
Мы с тобою еще живем,
Счастливо.
Как же много вокруг земли!
Все возможно и все случится!
Ты лишь только, молю, живи,
Как птица!
Остальное - следы в воде…
Зацветут липы и оливы,
Все возможно в твоей Судьбы,
Мы здоровы, любимы, живы…
Ольга Тиманова, Нижний Новгород
Взлетали ангелы с горячего песка,
Взлетали крылья разрешённых судеб…
Друг друга утешать пытались люди,
Набаты сердца чувствуя в висках…
По миру молнией ударила строка:
«Разбился самолёт в песках Синая!»
Лишь ангелы запомнить могут, как
Ревут турбины, воздух нагнетая…
Ещё вчера ладошкой по песку
Ребёнок рисовал восторг и счастье…
Обрушилось как коршун злой - ненастье
И выжгло на сердцах родных тоску.
С улыбкой светлой в небо поднимались:
«Прощай, Египет! Но не навсегда!»
А в чемоданах, в рюкзаках плескались
РакУшки, радуга и детский смех…
Беда
Обуглила надежду ожиданья…
Прощайте, милые, прощайте навсегда…
Последнюю главу из книги жизни
Прочли вы между небом и землёй.
Вам Царствие Небесное открылось
Земля вам Пухом…
Вечный вам Покой…
…
В песках Синая звонко пели птицы,
И расцветали дивные цветы…
Там ангелы летают…
Хорошие девочки, любят плохих парней.
Таких, чтоб ножом по сердцу и в клочья душу.
Таких, у которых весь алфавит бл. ей,
Чтоб вторить :"Плохой, но он мне безумно нужен".
Чтоб рушить устои, принципы, день за днем,
Ломать себя ради, редкой короткой встречи.
Чтоб песни о нем и мысли всегда о нем,
И мир одним махом рушился им на плечи.
А мама не знала, что делать, куда бежать?
К какому врачу и какие давать таблетки.
Ведь дочь перестала есть, перестала спать,
Живет по инерции, будто бы птица в клетке
Познавшая небо, разово, но на век
Впечаталось в память чувство ее полета.
Она ни своя, ничья и не человек,
Кто будет ее спасать не его забота.
И роются ямы по прежнему, хоть убей,
Но в них попадутся новые жертвы страсти.
Хорошие девочки любят плохих парней,
За то, что на фоне боли острее счастье.
я не знаю, о чем я думал, когда делал тебя своей…
ты однажды вошла без стука, ненавидя других людей.
обещала, клялась, божилась никого больше не любить.
осень схлынула.
ты остыла.
пролегла между нами нить.
мы лечили друг другу раны, сердце радостно било степ.
я влюбился в тебя так рано. ты - красива, а я - эстет.
ты мне пела,
кружилась в танце,
я касался твоих волос.
даже стыдно себе признаться -
я, наверное, не дорос,
я в глазах сохранял усталость, разновидность нелепых стуж.
ты ушла.
от тебя осталась
вера в родственность наших душ.
все события имеют места, все поступки - следствия и причины.
очень просто, пожалуй, следовать этой схеме.
жизнь - это сплошные первозначащие величины.
или - недоказанные теоремы.
можно списывать все на бури, взрывы, поезда, несущиеся под откосы,
падающие самолеты, сбои навигаций, корабли на мелях.
жизнь - это просто пересечения горизонтальных и вертикальных полосок.
или - непересечения параллельных.
Ты так красива, что можно сойти с ума, в этой твоей беззастенчивой страсти к серым или слегка приглушенным сухим тонам, очень идущим затворницам и химерам.
Ты не касаешься пальцев, колен, ключиц. Ты невесома, прозрачна и нелюдима. Ты происходишь из стаи лесных волчиц, и если бьешь - то в ядро, уж никак не мимо.
Кто-то твердит, ты - диагноз, другие - стиль. Этакий, знаешь ли, образ - табачный, тонкий, с привкусом виски [в бокале быть должен штиль, если в душе вьются волны больной воронкой].
Ты так красива. Ни время, ни что ещё не в состоянии тронуть тебя, испортить. Ты была гостьей дворцов площадей трущоб и не нуждалась в поклонниках и эскорте.
Что до меня, я предельно с тобой честна. Мне не даётся придуманной стать в n-надцать. Раньше жила без оглядки, теперь без сна. Раньше была из соломы, теперь - из кварца.
Я не хочу строить планы, идти вперёд. Я на дурном перекрестке - нет знаков, правил, и поворачивать, кажется, мой черёд. Бог проиграл, если вдруг на меня поставил.
Кто там с тобой? Достоевского том? Дожди? Что ты стоишь? Планировка тебе знакома. Здравствуй, депрессия. Что же ты? Проходи. Располагайся и чувствуй себя как дома.
Поздно? Рано? Четвертый час.
Дети спят. Хлеб в печи печется.
Сыну в ямочку у плеча
Тихо вою псалом четвертый:
«Ибо Ты един жить даешь
В безопасности мне, о Боже»
Так не дай, чтобы кто-то ложь
В мире этом так нагло множил,
И войну, чтобы нес свою.
А несет - так в свою домину!
Созовет всю свою семью
И вот так же провоет сыну
Тихо в ямочку у плеча,
«Я с войною пришел никчемной.»
И как-будто отрубит часть
Тела мысль «войной сраженный».
Тут не вздрогнет ли? Не проймет?
В печь не бросит войну свою же…
Да до пепла ее сожжет,
А его закопает тут же У калитки своей, где сад
Шелестит, зеленеет, вьется.
И у этих злосчастных врат
О прощении взмолит Солнце.
***
Одеяла поправлю край,
Нежно локон приглажу прыткий.
Нам в политику не играть,
Слишком души во всем открыты.
Бьет в окно белой ночи дождь,
Небеса я одним тревожу:
«Ибо Ты един жить даешь
В безопасности мне, о Боже».
Я выпит был до последней капли,
А ты все дула в свою соломку
И танцевала на старых граблях
С упорством маленького ребенка
И так смотрела, как будто можешь
Наполнить взглядом пустую чашу,
И ты, конечно, ее наполнишь,
Но, жаль, не нашу.
Как у женщины настроение,
Меняется у осени погода…
То радость, то томление, -
Таинственное время года…
Листвою разноцветною
Так бережно укутывает плечи,
Хрустальною, заветною
Мне музыкою душу лечит…
И стаей журавлиною
Летит к родимому порогу,
Где яркими картинами
Рисует память юность-недотрогу…
Пора прекращать этот детский безумный флирт.
Сказать тебе прямо, что я тобой брежу? Нет!
Повязка на лоб: это уксус, вода и спирт -
Так снимется жар, но навряд ли исчезнет бред.
Пора становиться по-прежнему золотой:
Такой себе верною женушкой из мечты.
Пора все на крУги своя! Я пошла? Постой!
Мне проще в висок, но патрон будет холостым.
Пора говорить или лучше молчать в лицо.
Мой голос притих, только сердце стучит в набат.
И волосы, словно напитанные свинцом,
Ко дну меня тянут. А в шахматах - это пат.
У нас ничего, и в итоге для нас ничья.
Ты даже не знаешь, что можно вот так- на штык!
Пора прекращать! Или, может быть, правда я Тебе все скажу? Но готов ли к такому ты?
Дождливый вечер упал на город,
К окну квартиры нагнулся клен,
Попала молния в длинный провод
И обесточила весь район…
Не лучший вечер для приключений
И не наладится всё за миг…
Пожалуй лучшим из развлечений,
Сегодня станет одна из книг.
Свеча уперлась в стекло стакана,
Фитиль коптит истекая воском…
Глаза блуждают в главе романа,
По излагающим жизнь полоскам.
Всё глубже мысли, всё ближе тема
И время кажется не идёт.
Остановиться - теперь проблема,
Ведь что-то может произойдёт…
Дождь холодный стучит за окном.
Листья ветер швыряет в лужи.
В руки осень берет саксофон,
Приглашая ее послушать.
И осенний блюз зазвучит,
Отзываясь приятной грустью,
Подбирая к тебе ключи,
На мгновение в юность впустит…
Растревожив своею игрой,
Яркий след о себе оставит.
И последним аккордом с тобой
Попрощается птичьей стаей…
ОНИ существуют с незапамятных времён,
Их суть и цель доселе неизвестны…
Они в наш мир ПРИВНОСЯТ ЖИЗНЬ, хотя притом
Не проявляют облик свой чудесный.
Они повсюду вокруг нас витают…
Живут в нас от рожденья и до века.
А мы, пупы Земли, и не подозреваем,
Что нас используют в обличьи человека…
Я падала навзничь и снова вставала,
Познала паденья и взлеты на вкус.
С горячего сердца слезами смывала
тяжелый, отравленный временем груз.
А если вдруг кто-то вам скажет, что руку
в беде протянул мне. Не верьте, он лжет.
Поверьте лишь другу. тому, что по кругу,
Четвертому кругу. со мною идет.
Но он никогда вам не скажет ни слова,
Он рядом все время. Ему не до слов.
Ему я отдать свою душу готова,
Но душу за помощь не просит Любовь.
Он снова подставил плечо перед битвой,
И я встрепенулась, улыбка - клинок.
Лежит к горизонту заточенной бритвой
мой путь, отыскавший меня между строк.