Ты любишь синие камни - сапфиры
Я люблю белые цветы - гвоздики
Да, я люблю гвоздики
Но ты часто даришь мне розы
По гороскопу мы должны
Быть чужими друг другу
Но мы очень похожи
Да, мы стали друзьями
Мы похожи на два южных дерева
Со сплетёнными ветвями
Ты говоришь мне: «ВЫ…»
Ты смотришь мне в глаза,
Как смотрят в августе романтики на звезды.
Но, дорогой мой, так нельзя…
Я для тебя - могила… жизнь, но смерть… И крест.
И не обманывай себя - влюбляться для меня пока что
Слишком Рано
Или слишком поздно!
Отдай другой прекрасных нежных лилий свои букет.
у человека нет привычки считать что будет хорошо
он ждет какого то подвоха за каждым пройденным углом
и даже если всё нормально тревога где-то изнутри
его тихонько подъедает пока не сделает дыру
размером в медную монетку потом доест до пятака
потом уже не хватит денег чтоб измерять и затыкать
а впрочем что я в наше время и пятака то не найдешь
да и на медную монетку гляди ка очередь стоит
но суть не в этом если честно то сути нету вообще
и не конкретно в этом тексте, а в целом как и пятака
и вот мы ходим по вселенной внутри у каждого дыра
в неё сквозит и выпадают слова предметы или текст
и каждый пробует к другому прижаться и заткнуть дыру
чтоб стало чуточку спокойней возможно даже хорошо
и сил хватало ждать подвоха за каждым пройденным углом
так просто ты и я устроен когда глядишь со стороны
а чтобы не было так просто мы напридумывали чувств
и разной степени запретов их не дающих проявить
потом культуру чтобы эти запреты чем-то объяснить
и андеграунд чтобы где-то запреты тоже запрещать
вот так вот мелочь вроде веры что всё не будет хорошо
нам позваляет человека назвать разумный
Человек…
Осенним днем - после дождя, в лужах лучами играло солнце.
И к старой пустой скамье, подошла молодая семья.
Мальчишка, звонко шлепал по лужам, шуршал, чуть влажной листвой,
Подкидывал вверх охапки янтарных листьев, и кричал:
«Мама, папа, смотрите, это так весело. Идите играть со мной»,
Но, мама рукой махнула - «Малыш, - иди к нам -
Мы хотим тебе, что-то сказать», он подошел и сел между ними.
Разговор был примерно такой: У папы другая семья, он сына решил забрать.
Мама плачет, не смей, я ему все-таки мать, мы можем и в выходные вместе опять гулять.
Малыш сидел тихо, не зная кому что сказать.
Вдруг, желтый, сухой листик клена, перед ним, прямо в лужу упал.
Ребенок, слез со скамейки и бережно лист поднял.
И к родителям обратился: Вы видели, как он упал?
Тихо, беззвучно, плавно, прямо на мокрый асфальт.
Он бы был никому не нужен, если бы я его не поднял.
И листок протянул родителям со словами: - разорвите его пополам.
Этот лист, как и я между вами. Еще целый, как наша семья.
Вы хотели меня поделить? Я единый как сердце.
Хотите? Рвите! А по-другому со мной нельзя.
Солнечным днем, осенним, в парке, после дождя
В лужах играло солнце, а на скамье сидела молодая семья.
Мать и ребенок, обнявшись, словно единое сердце
Сидели вдвоем на коленях у любящего мужа и отца.
Солнечным днем, осенним, после дождя, в лужах играло солнце,
А на скамье сидела крепкая молодая семья, потому что иначе нельзя.
Я проходил по улице… меня остановил нищий, дряхлый старик.
Воспаленные, слезливые глаза, посинелые губы, шершавые лохмотья, нечистые раны… О, как безобразно обглодала бедность это несчастное существо!
Он протягивал мне красную, опухшую, грязную руку… Он стонал, он мычал о помощи.
Я стал шарить у себя во всех карманах… Ни кошелька, ни часов, ни даже платка… Я ничего не взял с собою.
А нищий ждал., и протянутая его рука слабо колыхалась и вздрагивала.
Потерянный, смущенный, я крепко пожал эту грязную, трепетную руку…
- Не взыщи, брат; нет у меня ничего, брат.
Нищий уставил на меня свои воспаленные глаза; его синие губы усмехнулись - и он в свою очередь стиснул мои похолодевшие пальцы.
- Что же, брат, - прошамкал он, - и на том спасибо. Это тоже подаяние, брат.
Я понял, что и я получил подаяние от моего брата.
Я стоял на вершине пологого холма; передо мною - то золотым, то посеребренным морем - раскинулась и пестрела спелая рожь.
Но не бегало зыби по этому морю; не струился душный воздух: назревала гроза великая.
Около меня солнце еще светило - горячо и тускло; но там, за рожью, не слишком далеко, темно-синяя туча лежала грузной громадой на целой половине небосклона.
Всё притаилось… всё изнывало под зловещим блеском последних солнечных лучей. Не слыхать, не видать ни одной птицы; попрятались даже воробьи. Только где-то вблизи упорно шептал и хлопал одинокий крупный лист лопуха.
Как сильно пахнет полынь на межах! Я глядел на синюю громаду… и смутно было на душе. Ну скорей же, скорей! - думалось мне, - сверкни, золотая змейка, дрогни, гром! двинься, покатись, пролейся, злая туча, прекрати тоскливое томленье!
Но туча не двигалась. Она по-прежнему давила безмолвную землю… и только словно пухла да темнела.
И вот по одноцветной ее синеве замелькало что-то ровно и плавно; ни дать ни взять белый платочек или снежный комок. То летел со стороны деревни белый голубь.
Летел, летел - всё прямо, прямо… и потонул за лесом.
Прошло несколько мгновений - та же стояла жестокая тишь… Но глядь! Уже два платка мелькают, два комочка несутся назад: то летят домой ровным полетом два белых голубя.
И вот, наконец, сорвалась буря - и пошла потеха!
Я едва домой добежал. Визжит ветер, мечется как бешеный, мчатся рыжие, низкие, словно в клочья разорванные облака, всё закрутилось, смешалось, захлестал, закачался отвесными столбами рьяный ливень, молнии слепят огнистой зеленью, стреляет как из пушки отрывистый гром, запахло серой…
Но под навесом крыши, на самом краюшке слухового окна, рядышком сидят два белых голубя - и тот, кто слетал за товарищем, и тот, кого он привел и, может быть, спас.
Нахохлились оба - и чувствует каждый своим крылом крыло соседа…
Хорошо им! И мне хорошо, глядя на них… Хоть я и один… один, как всегда.
Кай, не будь дураком. Возвращайся. У нас зима.
Я не жалуюсь, но одеяло не очень-то греет. Не спасают шарфы, тёплый кофе, носки, батареи. Минус тридцать. Насквозь промерзают тела и дома. Твои розы завяли. Не очень то я садовод. И так много работы - коньки запылились в кладовке. От катка лишь картинки на старой железной коробке из-под мятных конфет, от которых немеет рот. У меня все в порядке. С друзьями хожу в кино, изучаю французский, купила с оленями свитер. Я, пожалуй, уеду на праздники [правильно!] в Питер. Надо спать. За окном очень холодно и темно.
Напиши мне. Ведь это тебе же не запрещено?
Вот. Пишу. Здравствуй, Герда. Ты там береги себя. Не хочу, чтобы ты заболела простудой гриппом, или чем-то похуже. С твоим сумасшедшим ритмом будешь бегать с больной головой и едва хрипя. У тебя же три тысячи дел, сто пятьсот звонков. А Она не такая уж снежная. С Ней уютно. Она рядом со мной ежедневно и ежеминутно. Это я так решил. Никаких поводков тисков.
Я, пожалуй, закончу на этом. Приятных снов.
Кай, привет. А у нас провалился опять асфальт. Я уже поменяла резину, пальто, помаду. Я вернулась в себя, а тебе возвращаться не надо. Я в игре, ну, а ты безвозвратно попал в офсайд. У меня из окна открывается новый вид. Понастроили: церковь, Магнит, фитнес-клуб, газоны. Все меняется. Планы, тенденции и сезоны. Я хочу завершить наш процесс. Ctrl Alt Delete.
А она - без тисков? Слабо верится. Без обид.
Тук-тук-тук. Вам письмо. Без обид - значит без обид. Слабо верится - дело твое. Убеждать не стану. Герда, хватит уже сыпать соль на свою же рану. Завершаешь процесс? Завершай. Уходи с орбит.
Кстати, мы уезжаем во Франкфурт. Потом - на Крит.
Герда, где ты? Молчать тебе, знаешь ли, не к лицу. Хочешь верь, хочешь нет. Я скучаю по нашим средам и субботам, и вторникам. Может, в порядке бреда, я слетаю один [без Неё] на уик-энд к отцу? Ты же встретишь меня? Пообедаем у реки? У тебя же не будет других суперважных планов? Посидим среди прочих людей, макарон, диванов? И ты, может быть, даже коснешься моей руки?
Напиши, мои шансы малы или велики?
Здравствуй, Кай. Что не так с Королевой, что ты решил провести день со мной? Извини. Ты не будешь кстати. Появился другой в моей жизни, душе, кровати. С ним мой внутренний мир достигает иных вершин. А у нас листопад. Скоро выпадет первый снег. Посоветуй мне, что почитать? Наши вкусы схожи [как ты помнишь]. Зачем ты опять написал? О Боже. За моральный ущерб тебе выставить что ли чек?
Буду ждать. Прилетай. Потерявшийся мой человек.
Мама, привет. Я пишу из Страны Чудес. Нет не из Франции Чехии или Китая. Здесь не нужны паспорта. И от края до края вещи идут с тем, чему ты учила, вразрез.
Ты бы, вздохнув, к небесам возвела глаза, если бы знала, что я побежала за зайцем и провалилась в нору толщиной в десять пальцев. [Как я туда поместилась? Кругом чудеса.]
Мама, здесь нет никаких дебетовых карт или кредитных. Зарплата здесь платится чаем. Это банальная рифма, но я так скучаю и по тебе, и по папе. [Свело миокард].
Кстати о чае. Таков теперь мой досуг. Здесь у меня восемнадцать фарфоровых чашек. Сотни чаинок сортов - из жасмина, ромашек. Мы образуем пятичасовой чайный круг.
Кто это «мы»? - ты, конечно, задашь вопрос. Тот шустрый заяц. Мы, кажется, стали друзьями. Он потрясающе ладит с пажами князьями. Знаешь, какой здесь на мантии с червами спрос?
Есть еще мышь. У нее неприятный нрав. Вечно ворчит или спит на расшатанном стуле. Наш апельсиновый джем подъедает вчистую. Вместе мы этакий аполитичный анклав.
Третий мой новый знакомый большой чудак. Он создаёт поразительно милые шляпы из крепдешина, сатина, вельвета и драпа. Знаешь, в его голове, как в моей, кавардак.
Мне с ним комфортно пить чай, прожигать часы. Ты же сама говорила, мне нужен хоть кто-то. Сколько же можно - безвылазно только работа. Вот оно, мама, начало другой полосы.
Как там наш город? Желтеет уже листва? [Жалко, что здесь все сезоны так однообразны…] Люк то заделали тот на кольце безобразный? [Мне не хватало объехать его мастерства…]
Ты одевайся теплей. Мне Чеширский Кот [это такая зубастая местная Ванга] набормотал, что у вас по восточному флангу похолодание точно наступит вот-вот.
Да. И ещё. Забирай-ка мои ключи. С ними наш верхний замок открывается легче. А аппарат вентиляции легких под вечер этой искусственной
[я не вернусь]
отключи…
Лёша Самолётова
Учился с ней и не знал как она мне дорога…
Увидел через года и умер от любви…
Мы дружили с ней без любви…
А оказывается она часть моей души…
Я признался, не стал таить, свои чувства к ней…
Напугал по ходу одноклассницу свою…
Смсками и стихами сердечными…
Не искал ничего, эти чувства с небес пришли…
Да окутали, не спрячешься…
Что аж трусит, не видя глаз родных…
Она гонит, кричит: не нужен мне…
А я просто иду напролом…
Психология победителя, и любовь в сердце горит…
Я пишу, а она молчит в ответку…
Может быть и правда не нужен ей…
Но зато она нужна, до ста лет прожить хочу…
Обнимать и нежно целовать…
И в глазах утопать. на руках носить…
И годами, днями. ночами, бредить только ей…
Может быть я назойливая муха…
Лезу в жизнь, без стука в дверь…
Но я намерен всю жизнь рядом быть…
До последнего стука сердца!!!
Прощай. Не знаю, как надолго, а потому - прощай. Ты был красив и мил, но полюбить меня и не хотел, и не умел. Прощай.
И это даже не разлука, не расставанье - просто пустота. Ты знаешь о том сам. Прощай.
На ветер цепи наложить нельзя - и на огонь нельзя. Прости.
Останься - лишь мечтой моею странной о той любви, что быть могла б. Но жить мечтами не дано нам, а потому - прощай.
Когда при мне превозносят богача Ротшильда, который из громадных своих доходов уделяет целые тысячи на воспитание детей, на лечение больных, на призрение старых - я хвалю и умиляюсь. Но, и хваля и умиляясь, не могу я не вспомнить об одном убогом крестьянском семействе, принявшем сироту-племянницу в свой разорённый домишко.
- Возьмём мы Катьку, - говорила баба, - последние наши гроши на неё пойдут, не на что будет соли добыть, похлёбку посолить.
- А мы её… и не солёную, - ответил мужик, её муж.
Далеко Ротшильду до этого мужика!
падение (а так хотелось жить) падение грозящее финалом
смешно (но только это горький смех) улыбка искорёжена оскалом
нелепые суждения глупца пустая и ненужная бравада
и не удар железного клинка, а поцелуй отравленного жала
ускорит путешествие во мрак и образ вечно пьяного сатира
перечеркнёт дрожащая рука протянутая из другого мира
падение (а так хотелось вверх) не каждый к сожалению обрящет
нет прошлого и будущего нет, а время существует в настоящем
срывает несьедобные плоды желаний человеческих и мыслей
достигший всех пределов пустоты спаси заблудших всех и сохрани
падение (неверие и грех) пусть станут чудом возвращения к жизни