Летит на землю снег с небес,
Кто шутит? Ангел или бес?
По чьей задумке непростой
Летит на землю снег густой?
Он завораживает всех
Извечно нежный белый снег,
Летящий вниз. А может ввысь?
Снежинки, словно чья-то жизнь
Парят, как будто бы поют,
И кружатся, и в окна бьют…
Что от людей скрывает снег?
Там Ангел? Бог? Сверхчеловек?
Он чист и бел, с душой простой,
Он где-то там, за пустотой,
За бегом скомканных минут,
С вопросом: «Может, где-то ждут?» -
Его! И только лишь его!
Он знает всех! И никого!
Он не осудит, он простит,
О вечном тихо возвестит,
Как этот колкий стылый снег,
Пронзивший миг и целый век,
Открывший незнакомый путь:
С небес - лететь, к земле - прильнуть,
Согреться на груди Земли,
Сыграть единожды в «Замри…»,
Засыпать тихо ровный след,
Забыть вопрос, познав ответ.
Многоэтажка. Окна. Зимний вечер.
Огни везде, как праздничные свечи,
И медленно кружится белый снег -
Посланник неба, опытный разведчик,
Заглядывает в судьбы человечьи,
Выискивая место на ночлег.
Снег падает, цепляется за крыши,
И покрывалом укрывает ниши,
И застревает шапкой меж щелей.
А дом стоит и паром в небо дышит,
Отогревая белоснежных льдышек
Зажженными лучами фонарей.
А снег летит, заглядывает в стёкла -
На двадцать первом - юноша с биноклем
Старается увидеть ближе мир,
А ниже этажом - сверкает ёлка,
Старушка гладит рыжего котёнка,
Просматривая праздничный эфир.
Снег на минуту замирает на десятом,
За шторой - близнецы, а мама рядом
С любовью смотрит на уснувших малышей.
Не напугать - для снега это свято,
И снежным серебристым звездопадом
Он украшает окна матерей.
А на восьмом живут два человека,
Он инвалид, его жена - калека,
Обнявшись, наблюдают снегопад.
Они прожили счастливо полвека,
Здесь уваженье, понимание, опека,
«Я рада, что ты рядом!», «И я рад!»
А снег летит то тише, то сильнее,
Вот на седьмом в окошке орхидеи,
Что зацвели под самый Новый год.
Там на стене - военные трофеи:
Ножи, кинжалы, сабли, портупеи -
Хозяин, видно, ярый патриот…
На пятом - яркий свет, горят все лампы,
Там ходит Дед Мороз с улыбкой папы,
И слышится веселый детский смех.
А на четвертом - пробочные залпы,
И на столе: маслины, зелень, крабы,
И тосты за здоровье и успех.
А снег летит все ниже, ниже, ниже,
И люди всё родней ему и ближе,
Что оставляют на снегу следы от ног,
Что любят дом, друг друга и детишек,
Живут, рожают дочек и сынишек,
И любят снег, что посылает Бог.
Снег окутает город. Сонно.
Дел полно. Только в них ли суть?
Как идет время монотонно -
не проснуться и не уснуть;
Тени, блики в заморском царстве,
там король, королева, трон…
Запрещала себе влюбляться
даже в тех, кто в меня влюблен,
Захочу- обойду и брошу,
захочу не приду совсем,
я же знала, что он-хороший,
и не занят еще никем,
В силе темной и в силе светлой
мало силы. И нету сил.
За дурацкой мечтой заветной
ты со мною, как черт, спешил.
Но когда вьюга в дом закралась,
вдруг ушел, не расчистив путь…
я, наверное, от боялась,
не решилась во след взглянуть.
Снег окутает город. Сонно.
Нет ни дел, ни болезней, мглы.
Я пишу письма увлеченно,
коли руки еще теплы…
Ольга Тиманова
М. Б.
Я, кажется, пою одной тебе.
Скорее тут нужда, чем скопидомство.
Хотя сейчас и ты к моей судьбе
не меньше глуховата, чем потомство.
Тебя здесь нет: сострив из-под полы,
не вызвать даже в стульях интереса,
и мудрено дождаться похвалы
от спящего заснеженного леса.
Вот оттого мой голос глуховат,
лишенный драгоценного залога,
что я не угожу (не виноват)
совсем в специалисты монолога.
И все ж он громче шелеста страниц,
хотя бы и стремительней старея.
Но, прежде зимовавший у синиц,
теперь он занимает у Борея.
Не есть ли это взлет? Не обессудь
за то, что в этой подлинной пустыне,
по плоскости прокладывая путь,
я пользуюсь альтиметром гордыни.
Но впрямь, не различая впереди
конца и обнаруживши в бокале
лишь зеркальце свое, того гляди
отыщешь горизонт по вертикали.
Вот так, как медоносная пчела,
жужжащая меж сосен безутешно,
о если бы ирония могла
со временем соперничать успешно,
чего бы я ни дал календарю,
чтоб он не осыпался сиротливо,
приклеивая даже к январю
опавшие листочки кропотливо.
Но мастер полиграфии во мне,
особенно бушующий зимою,
хоронится по собственной вине
под снежной скрупулезной бахромою.
И бедная ирония в азарт
впадает, перемешиваясь с риском.
И выступает глуховатый бард
и борется с почтовым василиском.
Прости. Я запускаю петуха.
Но это кукареку в стратосфере,
подальше от публичного греха,
не вынудит меня, по крайней мере,
остановиться с каменным лицом,
как Ахиллес, заполучивший в пятку
стрелу хулы с тупым ее концом,
и пользовать себя сырым яйцом,
чтобы сорвать аплодисменты всмятку.
Так ходики, оставив в стороне
от жизни два кошачьих изумруда,
молчат. Но если память обо мне
отчасти убедительнее чуда,
прости того, кто, будучи ленив,
в пророчествах воспользовался штампом,
хотя бы эдак век свой удлинив
пульсирующим, тикающим ямбом.
Снег, сталкиваясь с крышей, вопреки
природе, принимает форму крыши.
Но рифма, что на краешке строки,
взбирается к предшественнице выше.
И голос мой, на тысячной версте
столкнувшийся с твоим непостоянством,
весьма приобретает в глухоте,
по форме совпадающей с пространством.
Здесь, в северной деревне, где дышу
тобой, где увеличивает плечи
мне тень, я возбуждение гашу,
но прежде парафиновые свечи,
чтоб тенью не был сон обременен,
гашу, предоставляя им в горячке
белеть во тьме, как новый Парфенон
в периоды бессоницы и спячки.
Если любишь человека, то любовь не растает, как снег
И не важно, вместе вы или нет
останется «корочка» на сердце
с именем и глазами этого человечка!!!)))
Падают с неба кристаллы льда -
Вместе они - снежок…
Много их - только одна беда:
Каждый так одинок.
Господи, память запороши!
Только снег - не роса.
Он не омоет больной души.
Снова - плевок в глаза.
Как будто издевается и сводит нас с ума. Ни как не начинается красавица зима. Подбросит снега чуточку, с утра мороза ждешь. А выйдешь на минуточку, а с неба сыплет дождь. Сугробы в мыслях грезятся, в снежки во сне игра. Когда же перебесится? Мне кажется пора. Дождемся ли не знаю я, но хочется до слез, и чтоб снега не таяли, и чтоб с утра мороз .И чтоб на лыжах по лесу, по льду да на коньках. Чтоб в инее все волосы, перчатки на руках. А в жизни получается сплошная кутерьма. Как буд то издевается названием зима.
Падает снег
расскажи мне о том, как падает снег,
опускаясь на плечи… касаясь ресниц…
он не тает в ладонях твоих… а во сне
он приходит белыми стаями птиц…
расскажи, как ложатся дороги к ногам…
фонари смотрят вниз, плачут светом… а ты…
ты одна, ты идешь по ночным городам…
забываешь везде со стихами листы…
и в карманах твоих только ветер и лёд…
почему твоим пальцам тепло… расскажи
мне, что чувствует сердце, когда ты в полёт
отправляешься с крыш… я пока еще жив
до сих пор… но не вспомнить, как падает снег…
как красив на плечах… и касаясь ресниц…
я иду за тобой… ты мне скажешь - нас нет
и - дороги к ногам… и я падаю ниц…
разбиваюсь в кристально-холодный салют
поднимаясь над городом… белым крылом
обнимаю тебя… нас сегодня не ждут…
и есть время теперь… расскажи мне о том
как падает снег…
Copyright: Ненавистная, 2007
Пришла зима и кружит снег!
И радость сердце наполняет.
Остановить машину б, выйти мне
И руки в стороны расставить.
И закружится в кутерьме…
И наплевать на все устои…
И упархнуть… не слышать бред,
И, чтоб никто не беспокоил.
Природа дарит чудеса!
И свое дело она знает.
И от любви поёт душа,
А от разлук она скучает.
Пришла зима и кружит снег!
И точки, точки. на светУ…
Снежинки падают с небес
И тают, растекаясь по стеклУ…
И падал снег… И так хотелось жить.
Душа ждала. И жаждала отсрочки.
Всё это не укладывалось в строчки.
И не было во всём ни капли лжи,
А только снег - густою пеленой -
Чистейший, возвращающий в начало,
На землю падал белым покрывалом,
Как будто-бы хранитель-ангел мой.
И, очищаясь, плакала душа
Под музыку большого снегопада.
И жизнь воспринималась, как награда,
Как счастье - просто видеть и дышать.
И нет вопроса «быть или не быть?»
Душа живёт, не ведая износа,
И с каждым воплощеньем выше ростом
Становится, учась в миру любить.
И, очищаясь, плакала душа
Под музыку большого снегопада…
И жизнь воспринималась, как награда,
как счастье, просто видеть и дышать…
В этом году снег лег рано. Было жутко смотреть, как гнутся в метели не успевшие обнажиться деревья. Осень дает нам время смириться и попрощаться с листвой, она отводит необходимые часы и дни для этого, скрашивая огнем листопада эстетические чаяния меланхоличных душ.
Но этого не произошло. Не успевшая опасть листва, едва заметно, как дыханием, тронутая золотом, и ветви гнущиеся под тяжестью налипающего снега в ночную метель - не погибшая своим чередом, а убитая предательски подкравшейся зимой. Зимой, пришедшей раньше времени. Зимой, укравшей законное время осени. Зимой, обещанной самой холодной за последние сто лет бессердечными синоптиками.
Я смотрю в окно ночью. В широком спектре уличного фонаря, обращенного вниз, летит снег, и от сильного ветра кажется, что кто-то очень быстро проводит под фонарем кружевной белой лентой, настолько плотная снежная пыль летит с неба. А деревья качаются на ветру, дрожа медленно умирающей листвой.
А за окном опять метель,
Кружат снежинки в танце белом.
От фонарей рябины тень
Легла на белый снег несмело.
Окончен день, ещё один
Из всей суетной жизни ветхой.
Стучит в окно зима седин
Заснеженной кленовой веткой.
У зимней ночи длинный срок,
Присядь, и тишины не рушив,
Притихни у Господних ног,
И, как Мария, слушай, слушай.
Присядь, душа, пусть замолчит
Вся суета земного мира.
Пусть Бог с тобою говорит
Духовною священной лирой.
Пусть Слово льётся через край,
Любовью чистой, пробужденьем.
Вдыхай Его Слова, вкушай,
Благую часть о Воскресении.
И вопреки седым ветрам,
Всей лжи, неимоверной боли,
Прижмись душа, к Его ногам,
Он исцелит тебя Любовью!
А за окном слетает снег,
Горит звезда на небосклоне.
Он Сам склоняется к тебе,
И гладит волосы ладонью.
Здесь тишина, лишь под ногами хруст.
Любимые заснеженные дали.
Нечаянно задела хрупкий куст,
Одёжки наземь лёгкие упали.
Под ярким солнцем нежно блещет снег,
Хрустальной нежностью весь лес искрится.
Услышать Бога очень надо мне,
Услышать Бога, чтобы исцелиться.
Немые ели подпирают высь,
Как величавы, словно исполины!
Душа моя, в виссоны облекись,
Как этот лес, как белые долины.
Седое небо сыпет, сыпет снег,
На снежных ветках прыгают синицы.
Услышать Бога очень надо мне,
Услышать Бога, чтобы исцелиться.
Уснул фонарь, укутав снегом ноги. Моргает через раз, как будто глаз. Не где-то в поле, здесь он у дороги, в окно ко мне подсвечивал не раз. Мы с ним за столько лет сроднились даже. Встречались, правда, только по ночам и всякий раз он так светил отважно, что ярким светом било по глазам. Он прятался за шторами немножко, чтоб уберечь полночный мой покой. А я средь ночи выглянув в окошко все время путал мой фонарь с луной. И в этот раз, когда спускались в вальсе снежинки, обволакивая сном. Фонарь мне не надолго показался инопланетным космо- кораблем. Он ни когда не выглядел убого, осанку держит он и в этот раз. Уснул фонарь снежком укутав ноги. Пусть спит. Луна за окнами сейчас.
- А что ты хочешь на День рождения?
- Снег!