Величие духа не в грандиозных масштабах,
А в отношении к мелким деталям
Точность - вежливость кораблей !
I Как над пожарищем клубится дым летучий,
Над раскаленною луною плыли тучи.
Мы просекою шли. Недвижно мрачный лес,
Чернея, достигал верхушками небес.
Мы шли внимательно - и вдруг у старой ели
Глубокие следы когтей мы разглядели;
Переглянулись все, все затаили дух,
И все остановясь, мы навострили слух.
- Всё замерло кругом. Деревья не дышали;
Лишь с замка старого, из непроглядной дали,
Звук резкий флюгера к нам ветер доносил,
Но, не спускаясь вниз, листвой не шелестил, -
И дубы дольние, как будто бы локтями
На скалы опершись, дремали перед нами.
На свежие следы пошел один из нас -
Охотник опытный: слух чуткий, верный глаз
Не изменял ему, когда он шел на зверя, -
И ждали молча мы, в его уменье веря.
К земле нагнулся он, потом на землю лег,
Смотрел внимательно и вдоль и поперек,
Встал и, значительно качая головою,
Нам объявил, что здесь мы видим пред собою
След малых двух волчат и двух волков больших.
Мы взялись за ножи, стараясь ловко их Скрывать с блестящими стволами наших ружей,
И тихо двинулись. Как вдруг, в минуту ту же,
Ступая медленно, цепляясь за сучки,
Уж мы заметили - как будто огоньки -
Сверканье волчьих глаз. Мы дальше всё стремились,
И вот передние из нас остановились.
За ними стали все. Уж ясно видел взгляд
Перед волчицею резвившихся волчат,
И прыгали они, как псы с их громким лаем,
Когда, придя домой, мы лаской их встречаем;
Но шуму не было: враг-человек зверям
Повсюду грезится, как призрак смерти нам.
Их мать-красавица лежала перед ними,
Как изваяние волчицы, славной в Риме,
Вскормившей молоком живительным своим
Младенцев, призванных построить вечный Рим.
Спокойно волк стоял. Вдруг, с молнией во взгляде,
Взглянув кругом себя, поняв, что он в засаде,
Что некуда бежать, что он со всех сторон
Людьми с рабами их борзыми окружен,
Он к своре бросился, и, землю взрыв когтями,
С минуту поискал, кто злее между псами…
Мы только видели, как белые клыки
Сверкнули с жертвою, попавшею в тиски.
Казалось, не было такой могучей власти,
Чтоб он разжал клыки огнем дышавшей пасти:
Когда внутри его скрещался нож об нож,
Мы замечали в нем минутную лишь дрожь;
Одна вслед за другой в него влетая, пули
В тот только миг его значительно шатнули,
Когда задавленный, из челюстей стальных,
Свалился наземь пёс в конвульсиях немых.
Тогда, измерив нас уж мутными глазами,
В груди и в животе с вонзенными ножами,
Увидев в близости стволов грозящих круг, -
До выстрела еще, он на кровавый луг
Лег сам - перед людьми и перед смертью гордый -
Облизывая кровь, струившуюся с морды.
Потом закрыл глаза. И не единый звук
Не выдал пред людьми его предсмертных мук.
II Не слыша более ни выстрела, ни шума,
Опершись на ружье, я увлечен был думой.
Охотники давно преследовать пошли
Волчицу и волчат - и были уж вдали.
Я думал о вдове красивой и суровой.
Смерть мужа разделить она была б готова,
Но воспитать детей повелевал ей долг,
Чтобы из каждого хороший вышел волк;
Чтобы не шел с людьми в их городах на стачки,
Чтоб голод выносил, но чтоб не брал подачки, -
Как пес, который гнать из-за куска готов
Владельцев истинных из их родных лесов.
III
О, если б человек был также духом твёрд,
Как званием своим «царя зверей» он горд!
Бесстрашно умирать умеют звери эти;
А мы - гордимся тем, что перед ними дети!
Когда приходит смерть, нам трудно перенять
Величие зверей - умение молчать.
Волк серый! Ты погиб, но смерть твоя прекрасна.
Я понял мысль твою в предсмертном взгляде ясно.
Он говорил, твой взгляд: «Работай над собой,
И дух свой укрепляй суровою борьбой
До непреклонности и твердости могучей,
Которую внушил мне с детства лес дремучий.
Ныть, плакать, вопиять - всё подло, всё равно.
Иди бестрепетно; всех в мире ждет одно.
Когда ж окрепнешь ты, всей жизни смысл проникнув, -
Тогда терпи, как я, и умирай, не пикнув».
(1864)
Перевод В. Курочкина
Мы растём благодаря мечтам. Все великие люди были мечтателями. Некоторые из нас позволяют мечтам умереть, но другие лелеют и защищают их, пронося через тяжёлые дни… к солнечному сиянию и свету, который всегда приходит…