Родилась одна лошадка,
Захотела шоколадку.
Ищет плитку с молоком —
Но с пустым осталась ртом.
Сшили ей седло из кожи,
Упряжь и покрепче возжи.
На ходу поесть кошолку —
Не стояла чтоб без толку.
В хлеву дружно визжат свинки,
Это для людей ботинки.
Ароматный к столу шпик —
Приготовлен к бойне штык.
Молоко дает корова,
Да сапожки для обновы.
Шубы теплые с баранов —
И унты с собак охраны.
Если спросят для порядка
Вас, хотите шоколадку?
Вспоминайте что не сладко —
Жить с мечтою и лошадке.
Все у нас с тобой распогодится,
Указала мне путь Богородица.
По ручью к тебе путь холодному,
Сердцу жаркому, не свободному.
Не беги прошу от рассвета в ночь,
А гони тоску от души ты прочь.
Подставляй скорей губы жаркие,
Ты под радуги лета аркою.
Нашепчу тебе в светлы волосы,
Про любовь свою я вполголоса.
Ты всегда сомной, тай свечой святой.
Ты моя на век, я на веки твой.
На блондинке тонкое,
В цвет волны бикини.
Дорогие, темные
Линзы от Виззини.
Поза светской львицы,
Сигаретки дым.
Много женщин в Ниццу
Едет за своим.
Наша баба тоже,
В банке взяв кредит.
Дома сняв калоши,
Рядышком сидит.
Расставляет сети
Красоты своей.
Но кругом лишь Йети
Тянут руки к ней.
Исчезает в Мире
Сапиенс для них.
Бабье горе шире,
Прочих лет лихих.
Это вам не в избу,
Что в огне горит.
И коня харизмой
С лету осадить.
Грустные финалы
Бабе не нужны,
Снова ждут вокзалы
Не ее страны.
Дело не в бикини,
Нету мужиков.
Но голубых и синих,
Как в лесу грибов.
Я люблю тебя после бани
Белозадую, красноликую.
Отдыхающую на диване,
С морсом красным, холодным брусники.
Не накрашенную и взъерошенную,
И листами на теле березы.
Ты такая, такая хорошая,
В моей жизни с бриллиантом заноза.
Я любуюсь тобою нагою,
Твой вдыхая парной аромат.
И рассудок теряя порою,
Отвожу от соблазна свой взгляд.
Меркнут все гардероба наряды
Пред тобою красивой из бани.
Я, ломая морали преграды,
Заласкаю тебя на диване.
Мы с тобою почти не знакомы,
Пень-колода, цветы и кровать.
Загостился я в сладость вне дома
Похалявил, пора отбывать.
Надышался взахлеб я глазами,
Оставляя с слезами вдову.
Западал, не летая в Маями —
Я от страстной любви на яву.
Ты сомною светилась от счастья,
Нынче сникла позухшей травой.
Вот и страсть обернулась ненастьем —
Обретя изначальный смысл свой.
Мы с тобою почти не знакомы,
Утро, кофе, творог и амлет.
И глаза не в глаза, в телефонах —
И за шторами утренний свет.
В корабельном журнале планеты,
Одуванчик остался на память.
Кратким файлом холодного лета,
Очень милой кнему эпиграммой.
Не оправдано в полном доверие
В зимних стужах людей ожидания,
Вот и это похоже потеряно,
Как не важное очень свидание.
Я лягушкой средь крыл на юга,
Полетел бы сейчас и не квакал.
В изумрудные в Солнце луга,
Покидая на время пенаты.
Насмотреться, нагрется, наохаться,
Накупаться в соленой воде.
Перед хлябью осеннею хочется-
Побывать у природы в тепле.
Выпьем вместе мы прелесть рассвета,
Как любви первородную силу.
Две песчинки огромной планеты,
Две планеты нагих и красивых.
В нежных аурах радуги мостик,
Расширяет квартиры пространство.
Я к тебе, ты комне летишь в гости,
Что бы нежно друг друга касаться.
Мотыльком твои губы порхают,
К ото сна не пришедшему телу.
Где присесть все никак не решают,
Тем забавней полет их не смелый.
С добрым утром, не виделись вечность,
Я всегда очень рад милой гостье.
Закачался над нами прелестный,
В мощных аурах радуги мостик.
Ребенок бедный пахнет дошираком,
От мамы старым ситцевым халатом.
Велосипеда смазкой, солидолом
И крайней партой в деревянной школе.
Крутыш, шабоб, мажор богатый —
Парфюмом, колой, шоколадом.
Икрой, салями и айфоном —
В Европе школой, а не дома.
А вдруг война! Погибнет первый,
С лапши китайской крепче нервы.
Крутыш, шабоб, мажор богатый —
Уже купил им автоматы.
В одной стране, богатствами бескрайней,
Ввели налог на воздух для людей.
А те с рождения и так были бесправны,
От горя превратились все в зверей.
Осталась знать в кольце звериной стаи,
Но ничего уже не поменять.
Зверь хочет есть, добычу убивает,
Он не умеет жертве сострадать.
Страны той нет и не было наверно,
Но сути не меняет то поверь.
Людей за скот держать ужасно скверно,
Голодный он безжалостен как зверь.
Машина времени работает исправно,
Не надо смазывать ее и заправлять.
Она справляется с своей задачей главной —
Через года людей сквозь жизнь переправлять.
Ей автобаны не нужны и переправы,
Она надёжнее чем весь Аэрофлот.
И так лояльна к вашим прихотям и нравам —
Но никогда не повезёт наоборот.
Мелькают годы за окошком как вокзалы
И не сойти, и не сорвать тебе стоп-кран.
Финал пути так рядом от начала —
И коркой хлеба по тебе накрыт стакан.
Машину времени увидеть мы мечтали,
Но не туда фантасты нас вели.
Она плоть наша, вовсе не из стали —
А мы в гостях лишь не надолго у Земли.
К Земле сегодня очень близко
Марс краснощекий подойдет,
Луна в конфузе, по Английски,
От наших взглядов пропадет.
И будут пялиться на небо
В бинокли, трубы и очки —
Букашки- люди, в ночь без света,
О стекла плюща все зрачки.
Быть может будет ночь последней,
Быть может Милость снизойдет.
И людям, нам по жизни вредным,
Подарит Космос еще год.
Мы сами не живем в покое,
Тревогой опоясав Мир.
Не вечно небо голубое —
Писал нам гражданин Шекспир.
Пусть балом правит любопытство,
Спешите — жизнь всего лишь миг !
И эта ночь не повторится.
И Вы и я, и этот стих.
Не люблю я за то тополя,
Их капризную женскую особь.
За сюрпризы, мотив января,
За их белую в зелени проседь.
Не люблю я назойливый пух,
Не алергик я к этому лиху.
Просто кажется мне что вокруг,
Мир седеет без повода тихо.
Есть в Саянах у нас тополя,
Лавролистовые великаны.
Не седеют всю жизнь проживя,
Вдоль притоков и скал Абакана.
Не люблю я за то тополя,
Что хоршим манерам не вняли.
Среди лета я думаю зря,
Нахожу их седыми в печали.
Луна тронулась с парковки
Освещая Землю фарой,
Буд-то из командировки
Дальнобойщик очень старый.
Мимо Звезд, они как знаки,
По ее дороге вечной
И галактики как маки
Машут ей в созвездии Млечном.
Я любуюсь ей вне дома
В разных уголках Земли.
С нею мы давно знакомы,
Уже стали как свои.
Наша по ночам работа,
Мне все бдить, ей освещать.
Ей всегда комне охота,
Но, а мне чуть полетать.
Выжимают посредством педали,
Хлеб насущный России водители.
Надо жить, хоть и масло убрали —
Из Кремля им народные мстители.
Мои губы где-то у тебя,
Прелесть сна запретного смакуют.
Кто ты в снах, любимая моя —
Обнимать не хочется другую.
От меня во сне не убегай,
Я устал от этого по жизни,
От тоски тревога через край —
Боль моя душевная капризней.
Не таись, не бойся, покажись.
Сон исчез и тело встрепенулось,
Помню , — убегала рысь
И с обидой ты ко мне проснулась.