Да ладно на Онегина гнать, он приличный честный человек. Сколько мужчин, став объектом воздыханий наивной соплюхи-фантазерки из провинции, вполне себе симпатичной ему внешне, не воспользуются этим для того, чтобы отпользовать, а потом «очо, она ж сама хотела, вообще не мои проблемы», а будут ее из самых добрых побуждений предостерегать от подобных записок и встреч под луной, как раз потому, что не все мужчины порядочны «не всякий вас, как я, поймет»? Понимать же надо, что со стороны юной Танечки Пушкин описывает вовсе не великую Любофф, а романтические фантазии обчитанного французской лирикой подростка, который образ Онегина (тупо потому, что других интересных мужчин в их зажопинск не заезжало) наслоил на свое воображаемое мартисьюхо и в этот целиком надуманный образ влюбился.
Из роддома с любовью, на двух ногах,
Широко известный в худых кругах,
Я иду, и в первых моих шагах
Начинаю жить с первобытной силой.
От давно девичьих уже полей,
Вдоль картошек, фруктов и тополей
Я иду, и походка моя смелей
Монотонных шагов кадила.
Через сквер, с пломбирной зимой во рту,
Раздвигая профилем пустоту,
Я иду домой, представляя ту,
Что родится на стыке весны и лета.
У меня улыбки во всех местах,
И с небес на землю спустился Бах.
Мир держался долго на трёх болтах.
Я, вообще, благодарен ему за это.
Так я шёл срединной тропой земли,
Пересёк экватор, копил рубли,
Свил гнездо почти у метро Фили.
Мой карман был всегда оттопырен рифмой.
Я не знаю, есть ли у жизни цель.
Видишь, дочка, папа твой менестрель.
Если он и шёл когда на панель,
То лишь только с гитарным грифом.
И в конце переулка печальный дом.
Дом, где все подбирают слова с трудом.
Всё, что нам остаётся, - дружить со льдом.
Хладнокровная человечность…
Не собака зарыта в конце пути,
Ибо, как извилиной ни крути,
То, что раньше двигалось во плоти,
Переходит в опцию «бесконечность».
Сигаретка тлеет, как Жанна д’Арк,
После смерти мы все попадаем в парк.
На вопросы «как» лишь воронье «карк»,
Его слышу я да небес стропила.
Я иду, весне подставляя лоб.
Жизнь такая, что, сколько ни делай проб,
Всё одно прыжок из вагины в гроб,
Как Ф. Г. Раневская говорила.
Пока все ровно, не надо суетиться,
радостными нотами пыль преобразится
нежной мелодией, падая на провода
нотоносца, колыбельной…
Пока все ровно! неуклюжая
радость, за счастье штиля, -
молись, отвергни печаль, не верти
головой, отдайся пути эпицикла
Пока все ровно, не до созвездий,
ни точки, ни запаха, ладан выкурен,
не к чему есть гроз жадно озон,
береги голая явь, насыщение
Вбит кол положенного завтра
вдоль сущности, второй суть поперек,
влажный липкий туман, окружение, super
все ровно, спи жизни душа…
Пепел жёг, ветер сдул флирт,
флюгер направлен надир, внутрь
пеной вселенной, эрос стыл,
колыбель, Экклезиаст… выло
вдохновение.
Ах, я, точно тополь, рос и был неказист и прост,
Клонился от бурь и гроз, в ветрах шелестел.
Порою желтел, линял, но снова листву менял,
И ливень, омыв меня, на кроне моей блестел.
И образы чистых дум сквозь мой многолистный шум
Мне май напевал и цвел, лаская мой крепкий ствол.
Шли годы, дожди лились… И я все тянулся ввысь.
И, словно в тяжелом сне, мой мир открывался мне.
Пока я не встал над ним, он виделся мне цветным.
Он плыл и мерцал, как дым, имел аромат.
Но, глянув из высших сфер, узнал я, что мир мой сер,
Что он и не мир, а сквер, и беден его наряд.
Вдали, погружен во мрак, угрюмый зиял овраг.
За ним невысокий склон, на нем одинокий клен…
Затем наступал предел, мой взор уставал, слабел,
И образы мрачных дум все чаще мне шли на ум.
Я их, точно в ночь листву, швырял одиночеству.
И сыпалось прочь, сквозь тьму, смятенье мое.
И, словно тоска сама, протяжно звенела тьма,
И слышалась в ней зима, и все холода ее.
Должно быть, забавы для меня родила Земля
И, корни зажав в горсти, велела расти, расти…
И я, точно тополь, рос, высоко главу вознес,
А видел лишь мох, мох, мох…
И медленно сох, сох, сох…
У Бога парусиновые туфли,
Ореховая шляпа и мундир,
И небеса, затертые до дыр,
Ласкают нафталиновую рухлядь
Земных сокровищ, старых и немых,
Из чьей-то жизни, видимо, счастливой.
И тени пробегают торопливо,
Отбросив тяжесть чувственных вериг,
По переулкам старости и скуки.
И дождь идет, но мимо вас, и с ним
Проходит, пожимая ваши руки,
Та, для которой так необходим
Ваш теплый взгляд и нежность вашей кожи.
С трамвайных покачнувшихся подножек
Соскакивает солнце на ладонь
И улетает в полутемный улей.
Душа моя пустынная, не тронь
Моих висков ни сединой, ни пулей.
В потоке мыслей, суеты
Не разрушай свои мечты.
Жизнь это Вечности полёт,
Кто ищет, тот всегда найдёт,
А осознав, приняв себя
Поймёшь секреты Бытия.
Твои мечты - Душа твоя,
Она, как малое дитя,
Не знает страха и вражды,
Она искра большой Любви,
Луч света, Радуги игра -
Частичка Бога у тебя,
Взгляни в себя из пустоты -
Ты это Мир… и Мир есть Ты…
Ветром сдуло, унесло
За пределы
Будто снегом замело
Белым - белым.
Ни тропинок, ни дорог
К возвращенью
Ах, как долог будет срок
Без прощенья.
Скучной вечности туман -
Нет просвета
Как похожа на обман
Вечность эта…
Мне бы липоньку обнять
Со слезами
С милой встретиться опять
Бы глазами.
И почувствовав на миг
Вновь беспечность
Обменять свой счастья вскрик
На…, всю вечность.
Кто одинок, имеет ли нужду
Общения? Торжественен, спокоен
Не осквернит алтарной полутьмы,
В душе царящей, звоном бубенцовым.
Я вот высмеиваю их,
Ну, а они всё прут и прут
Какой уже слагаю стих
А это же - великий труд.
Они порой друг друга жрут,
Давясь и чавкая слюной,
Друзья мои с них долго ржут
И этому - дурдом виной.
И есть всегда поганый, Брут"
Который желчью в спину нож
Утащит, как в пучину, спрут
Не ставя честь свою ни в грош.
И чувства их, как мухи мрут
Лишь дай понять, что всё не так
И по частям тебя порвут
И напоследок крикнут… Fuck.
Когда в мои края придет тепло,
Я сяду в лодку и свалю подальше
Оставив все, что очень за. ло
От прошлых лет и от не нужной фальши.
Я в сладкой неге опущусь на дно
Сначала в лодку, а потом и в память
И вдруг пойму, что надо мне одно: -
Забыть про все, чего мне не исправить.
Невозможно на сфере движение по прямой.
Отвыкаешь со временем ост отличать от веста,
Ведь куда бы ни плыл ты - в итоге придёшь домой,
Постарев на полгода, а значит - в другое место.
Любопытства хватает на первые десять лет,
А потом понимаешь - нельзя любопытствовать вечно.
На вопросы твои не пространство даёт ответ,
А бегущее время, - уже не тебе, конечно.
Океан не земля - он меняется и течёт,
Пересечь его трудно и лайнеру, и пироге.
Капитаны безумны - один Одиссей не в счёт,
Он домой торопился и просто не знал дороги.
Покидающий гавань уже не вернётся сюда,
Без него продолжается шумная жизнь городская.
От намеченных курсов вода отклоняет суда,
Из минуты в минуту стремительно перетекая.
Все мы рано или поздно встречаем мужчину, ради которого хочется сменить своё маленькое, чёрное сердце, на маленькое чёрное платье.
И жили они долго и счастливо. Потому, что больше никогда не видели друг друга.
Снег…
Как бесконечен снег,
Так неизбежно жизнь когда-то выгорит дотла.
Он
Засыплет теплою золой
И все святое волшебство растает в сумрачной ночи.
Зачем?
Зачем…
Зачем,
Мы так безбожно влюблены,
Сто солнц сгорят как желтые блины,
А снег идет и нет ему конца.
Он
Погасит желтые кружки
Заблудших одиноких фонарей и оборвутся цепи якорей…
Снег…
Как бесконечен снег,
Так неизбежно мы когда-то выгорим дотла…
Уже сугробы крыты коркой льда,
Уже погасла поздняя звезда и все бредут из ничего и в никуда.
Всё…
Снег…
инженером человеческой души
нарекли его в компании знакомых…
ну, а он, порой писал свои стиши,
а порой - впадал в бесчувствие, как в кому…
_____________
и в центре вселенной, на пике вершин,
и в тёмной глуши посреди бездорожья,
он вывод себе давно сделал один,
что опыт без практики вряд ли возможен…
_____________
да. падал бывало, чего ж тут скрывать,
потом воскресал, из мельчайших осколков…
нет-нет. не сказать, что жизнь прОжил на пять.
но совсем, не напрасно! … и не без толку.