Ты вяжешь мной разорванную нить,
Я явно по заслугам получил,
Зачем-то научил тебя любить,
А вот, как разлюбить НЕ НАУЧИЛ.
Не научил, как прошлое забыть,
Как не звонить друг другу каждый час,
Ты думаешь, что так не может быть,
И потому пытаешься сейчас
Связать узлом, ушедшие года,
Прошедшие минуты оживить,
Как объяснить тебе, что никогда
Ушедшее нам не возобновить.
Что делать? Не могу себе простить,
Вот это отмочил так отмочил,
Как мог я в свои годы допустить,
Ушел… «А разлюбить НЕ НАУЧИЛ».
Двенадцать
квадратных аршин жилья.
Четверо
в помещении -
Лиля,
Ося,
я и собака
Щеник.
Шапчонку
взял
оборванную
и вытащил салазки.
- Куда идешь? -
В уборную
иду.
На Ярославский.
Как парус,
шуба
на весу,
воняет
козлом она.
В санях
полено везу,
забрал
забор разломанный
Полено -
тушею,
тверже камня.
Как будто
вспухшее
колено
великанье.
Вхожу
с бревном в обнимку.
Запотел,
вымок.
Важно
и чинно
строгаю
перочинным.
Нож -
ржа.
Режу.
Радуюсь.
В голове
жар
подымает градус.
Зацветают луга,
май
поет
в уши -
это
тянется угар
из-под черных вьюшек.
Четверо сосулек
свернулись,
уснули.
Приходят
люди,
ходят,
будят.
Добудились еле -
с углей
угорели.
В окно -
сугроб.
Глядит горбат.
Не вымерзли покамест?
Морозы
в ночь
идут, скрипят
снегами - сапогами.
Небосвод,
наклонившийся
на комнату мою,
морем
заката
облит.
По розовой
глади
моря,
на юг -
тучи-корабли.
За гладь,
за розовую,
бросать якоря,
туда,
где березовые
дрова
горят.
Я много
в теплых странах плутал.
Но только
в этой зиме
понятной
стала
мне
теплота
любовей,
дружб
и семей.
Лишь лежа
в такую вот гололедь,
зубами
вместе
проляскав -
поймешь:
нельзя
на людей жалеть
ни одеяло,
ни ласку.
Землю,
где воздух,
как сладкий морс,
бросишь
и мчишь, колеся, -
но землю,
с которою
вместе мерз,
вовек
разлюбить нельзя.