И кружИт, и кружИт, и крУжится
Кутерьма сокровенного смысла.
Напряглась, разродиться тужится:
Силуэты знакомые, числа…
Одиночный момент, встревоженный
И одна деталь-невеличка…
Отражением снов огороженный
Мир наивный. И гаснет спичка.
Пять секунд не хватило памяти,
Пять коротеньких мигов вечности.
Так рождать тяжело, вы знаете,
Совершенство в сплошной беспечности.
Так, стремглав пронеслось во времени,
Зацепившись за крюк забвения,
Отрывается сгустком семени,
Возрождает себя мгновение!
Хмарь. Осеннее послесловие.
Листопадом сказала много.
Принимаем дождей условие,
Понимаем её, недотрогу.
Отдала всё, что есть, с размаху.
Горделиво выпрямив плечи,
Отправляет себя на плаху
Накануне последней встречи.
То, о чём умолчит бессонница,
На закате острее боли.
Белогривая мчится конница,
Повинуясь предсмертной воле!
Наградил ветерок тротуары листвой,
Сентябрём дышит призрачно осень.
Не шепчи уходящему лету: «Постой!»,
Нас с тобою оно и не спросит.
Так и время торопит года. Холода
Проникают сквозь призму строений.
Оставайся такой молодой навсегда,
Без вопросов и без сожалений!
И догнать неподвижное завтра спеши,
Но сквозь радостный миг, что сегодня.
Ты желанье своё на песке напиши,
Не стесняясь, легко и свободно.
И когда в сизый бархат оденется лес,
Повинуясь законам природы,
На ладонях своих ты почувствуешь вес
Неожиданно сладкой свободы.
И в душе встрепенётся печали комок,
И рассеется по ветру пылью.
Если что-то хотел, да чего-то не смог,
Затанцуешь осенней кадрилью!
Осень,
Трусь о твои бока.
Восемь
Дней по моим облакам
Длится
Целый недельный круг.
Я забываю лица
В свете сплошных разлук.
Перехватив мгновение,
Боль побеждает страх.
Ветра ли дуновение
Держим в своих руках,
Или печальной ласки
Чувствуется событие?
Были в чудесной сказке.
Осень. Наитие…
Мне календарь талдычит про февраль,
Но ветер за окошком пахнет мартом.
И стайки суетливых воробьев
Ворон дурачат с мартовским азартом.
Душа снимает кружево снегов
И просит майского зеленого атласа.
Вновь смотришься с надеждой в зеркала,
Как ученица выпускного класса.
И пусть морщинам уж потерян счет,
Стенокардия по больничным картам,
А на висках февральский снегопад,
Но все-таки глаза искрятся мартом.
я устала от суеты,
подаваемой мне БОГАМИ,
я устала, Вы только, простите,
что я тут, а, отнюдь, не с Вами.
Я согласна была на пир,
Ожидала, что не с чертями,
я согласна была на мир,
Извините, опять не с Вами.
У меня с одной стороны
Дивный Ангел от Бога, похоже,
А совсем с другой стороны
Черт сидит, со мной очень схожий.
Я не страшная, точно знаю.
Но когда я на Чёрта смотрю,
Я глаза свои и улыбку,
даже ямочки щёк узнаю.
Вы простите меня все вместе.
Я об этом Вас очень молю.
Для меня, вообще, неизвестно,
где я буду, в аду… иль в раю.
Рай, наверное, ЭТО ДЕТИ,
У меня уже есть сын.
Рай, наверное, чтобы на этой планете
Родители были,
И не один…
Рай, наверное, чтобы пели птицы,
Цветы дарили свой аромат.
А ад… это так неизвестно.
И никто в этом не виноват…
Ад, похож, на вечный костер,
Что горит, и грехи сжигает,
Ад похож на вечный позор, что так держит,
Не отпускает.
да откуда мне это всё?
Видно, кто-то стоит рядом.
и просит людям сказать, что назвать
Раем, а что Адом…
Ночь светла,
и пахнет остывшим чаем.
И на небе созвездия,
как эпиграммы…
Что хотели мы -
то и получаем.
Не хотели комедий -
ловите драмы.
Ты хотела чуда -
ну вот попробуй:
Золотая рыбка
и три желанья.
Только вот незаметно
не снять с них пробы.
Выбирай их просто.
Лишь из названия.
А в усталом городе
спят замерзшие люди,
На себя перетягивая
одеяла…
И не знают они,
что замерзшие судьбы
Очень трудно согреть -
Им бы начать сначала.
Все хотят, чтоб само.
Чтобы просто и без напряга.
Чтобы белыми нитками
шито на белой ткани.
Все хотят, чтобы чистенько,
ровным стягом…
Но возможно лишь
по лицевой. С узлами.
Но возможно лишь
По ножевой, и солью.
Но возможно лишь
Передовым - в сердце
Если хочешь и дальше ты жить с болью,
Тогда просто открой пошире ей В душу дверцу.
скажите, люди, зачем вы пишете,
ночами пишете столько слов?
арабской вязью в блокнотах вышиты,
а сами - выжаты,
эй, кто поближе там,
закройте, дует из их голов.
слова - лекарство не от бессилия,
они не могут ни в чём помочь.
хотите знать, так меня спросили бы,
где ваше слово, когда насилие
каёмку губ разрисует в синее
и мать теряет родную дочь.
где ваше слово, хотя бы пошлое?
мальчишку бьют по лицу ногами.
а так - конечно. мы все хорошие
и мним себя втихаря богами.
как будто в парке смололи в крошево
не кость, а небо под сапогами.
как будто слово вернёт отчаянных
со встречных полос из-под колёс.
да мне бы голос, как я кричала бы!
вначале - слово. вернуть начало бы,
тогда б не пролилось столько слёз.
я промолчу. без меня намелете,
да так, что сутками не уснуть.
прошу о малом. идите, делайте.
прошу вас, делайте что-нибудь.
Однажды примешь себя как данность:
Бренное тело, повадки щучьи.
И наконец-то не будет странным,
Что жизнь проходит, а мир не учит…
Тоска - совсем затаскала кожу.
Повесишь тело на крюк, в прихожей.
А говорили: устать не может
Душа. А вот ведь - устала тоже.
И хоть бессмертна, а раньше срока
Сошла с орбиты, устала, братцы.
И даже сбросив, как платье, тело,
Ей, горемыке, еще скитаться,
Лететь в заоблачные высоты,
На новый круг выходить, стремиться…
Ну что ты, детка, не плачь… Ну, что ты?
Смотри, душа отлетает… птицей…
Однажды всё исчезнет, всё растает,
И мир расколется на тысячи кусков.
Кому-то отворятся двери рая,
За кем-то ад захлопнет свой засов.
Босой ногой по лезвию ножа,
Просыпав вмиг песочные часы,
Перед Творцом робея и дрожа
Душа положит сердце на весы…
И станет нам далёк, недосягаем
Дом и скамейка, и цветущий сад,
И человек, которого не знаем,
И дождь, и лес, и зной, и снегопад.
Нам грустно, Ангел Смерти улыбнётся
И унесёт в неведомы края.
Но кто сказал, что там сияет Солнце,
Что там есть эта нежная заря?
И станет больно, словно от иголок,
Да только поздно повернуть назад.
И мы поймём, как был любим и дорог
Миг жизни, где есть дом, скамейка, сад…
Кто во мне просыпается?
Просто скажи мне - кто? В час, когда я засыпаю в ночной тиши…
Я же послушный, Господи, твой листок. Тонкий листок - что хочешь на нем пиши. Просто листок, расчерченный на года болью, разлуками, взглядами ясных глаз тех, кому ты с любовью меня отдал, чтобы любовь проснулась и ожила.
Красным цветком.
Красивее нет цветка.
В нем полыхает пламя Твоей свечи. Ты научил меня, Господи, прясть и ткать.
Так научи ожоги его лечить.
Я не сотру улыбку свою с лица. И не открою выдохом, что за ней
я прячу сердце. Сердце мое в рубцах. Сердце мое - в священном Твоем огне.
Хочется крикнуть: есть ли там кто живой? Или, сгорая, я и других сожгла… Ночью мне снится такой одинокий волк. Красной цепочкой тянется след от лап.
По белому пеплу. По краю моей души. / В Звездных Мирах она из каких краев?/
Ты научи меня врачевать и шить. Взглядом ли, словом… Чужое, а не свое.
Кем же была я… Ангелом? Палачом?
Красный цветок несущая им в горсти…
Тот, кто его не выдержал - да прощен…
Тот, кто сгорел в его пламени - да простит…
Пустое, люди! Не хватает слов, но Я говорю их, смыслу вопреки.
Очнитесь: в этом мире все условно:
Границы, роли, веры, языки.
Мы проросли сюда, как божьи всходы,
Спасибо, что людьми на этот раз,
А дождь и снег, закаты и восходы
Здесь были до и будут после нас!
А время… Время - временами врач, но Оно же и палач. И - се ля ви! -
У нас здесь все весьма неоднозначно,
Все, кроме неба, моря и любви!
И жизней нам отмерено - всего-то…
И сколько нас у Бога на кону?
И, честное поэтское, охота
Вам тратить это время на войну?
Мы суетимся, выпуклы и впуклы,
В итоге истекая, как вода,
А Он играет в нас, как дети в куклы,
Любя, но и ломая иногда.
И, как ответ на главные вопросы
О цели и о смысле бытия,
Здесь каждый вечер выпадают росы,
Но раз за вечность появляюсь я.
Безумно хочу написать тебе
Мы в одном городе
В одном сне.
И если почти не дышать - душа
Оставит тепло у тебя в руке.
Безумно хочу прочитать тебе
Хоть пару стихов. На моей земле
Проклятое утро под стук дождя
Не может вернуть одного:
тебя.
Сквозь плёнку мутнеет пожар зари,
Глаза закрываю - а ты внутри.
Я в трубку: «Ну хочешь - поговорим…»
А в трубке гудки. гудки.
Я врач безнадёжности, лекарь зим,
Усталость смывает весёлый грим.
И вот настоящая я - смотри,
Отводишь глаза:
Не та.
Оставь сигареты, езжай домой,
Из горла не вырвется волчий вой,
Мне жаль, что не вышло у нас с тобой.
Я справлюсь со всем сама.
Заполняй все пустоты верой.
Делай добро и не жди ответа.
Жизнь твоя будет скверной
Без отдачи и теплого ветра.
А когда добро обернется адом…
Не позволяй себе жалости и не ври!
Ни чужому, ни тем кто рядом.
И, пожалуста, не кури…
*********************************************
Многое очень выбросила…
Выросла и взошла…
Обстригла волосы, перекрасила.
Место русого стала зола.
Я стала наверное, какой то…
Не тонкой и не беззащитной.
Почти не ною идя на работу.
Я научилась казаться сильной.
От меня за голову некому браться.
Всегда умела ходить против стада.
Еще себе в себе бы признаться…
И понять, наконец, чего же мне надо…
Спасибо всем, кто приходит вечером, усталый - впору бы лечь в кровать, включает газ, зажигает свечи, и, вздохнув, садится о дне писать. Что накипело, что отболело в нем, что испарилось, что проросло… Мы все равно остаемся сильными, и пишем, пишем - врагу назло. А враг наш - время, седыми прядями, морщинками у любимых глаз, больной усталостью, слабой памятью, оно, смеясь, упрекает нас. Оно сквозит из щелей и лампочек, внезапно гаснущих в тишине, и улыбается с фотокарточек, где мы стоим во вчерашнем дне, где мы счастливые - на мгновение, а завтра снова придет зима. Спасибо всем, кто в полях у времени, словно зерно, разбросал слова. Они взойдут через десять, двадцать лет, но обязательно прорастут, и вот в трехтысячном, может, в августе, кто-то прочтёт про мою весну. Кто-то почувствует, что мы прожили, и улыбнется, ускорив шаг.
Неизлечимо одно лишь прошлое,
И ходу стрелок не помешать…