Забытый миг, где тихий смех теряется в листве берёз,
из памяти фонтаном грёз однажды вдруг взметнётся вверх.
Возьмём в ладоши тёплый луч и отворим всем небеса.
Счастливых слёз падёт роса противовесом бывших туч.
Как оценить надежды шлейф? Торопится сердечный слог.
Мы к будущему на порог легко взлетим, мечты согрев.
Под благолепием межзвездья
Гнев наш стихнул мерный.
И в вечных жизней кутерьме
Стоптался стон душевный.
Раскалывать огонь в звезде
Для удовлетворения обманом
Уж не позорно ли? Самим себе
Мы вечный суд вершить не перестанем.
Когда вдруг остановит твой тихий взгляд в окно
какое-то движение теней в саду, в сирени остролистой,
ты в чувствах томных потеряться грезишь,
в покое непонятно-радостных туманных волн былых.
И тает счастливо седое нынешнее ощущенье
под плавный дальний трепет юности полузабытой.
Как нежно-удивлённо вспоминаешь ты своё
такое страстное, но чистое волшебное смятенье,
и звуки гулкие садов, и музыку далёкую,
и тени под деревьями меж майских бликов солнца.
И тут перед тобой на миг внезапно узнанный —
один весенний день. Вот он, встаёт из дали так,
как иногда пред удивлённым взором памяти
встаёт давно упавший в детство сон.
Когда-то в небе просыпалось сладко,
Бледнеющей звезде улыбкой просияв.
Мы убегали по росе-загадке,
Чтоб слиться с озером, брызг веера подняв.
Жизнь ощущая юношески бурно,
Мы не хотели о грядущем размышлять.
Наш путь по-доброму пройдёт иль дурно —
А разница? Ведь всё равно нам умирать
Когда-то. Очень далеко. Не скоро.
Какая это птица там в саду поёт?
Мы шли домой, неся кувшинок ворох
И веря, что за поворотом счастье ждёт.
И вот… по очереди гаснут нудно
Похожие все друг на друга годы снов.
И нынче небу пробуждаться — трудно…
А завтра — склад ошибок заперт на засов.
Стонет ива. Плачет туча.
Осень город тенью мучит.
Плачу третьи сутки,
Осталось пол минутки.
Вот и улыбка.
Получилось это
Оттого, что слёз больше нету.
Печаль зыбка…
Даль разбита на полосы смелые.
Да и нет, чёрные и белые,
А вышло — серо.
Закрывает балаган
Лишней жизни капкан,
Мишень — вера.
Вечерний город грохочет скукой.
Рекламы радугой — залп в глаза.
Клубный угар грозит мукой,
Крики в потерянный взгляд вонзая.
Вспомнишь бабочку в грохоте ночи,
Встретишь ладонью слезу на лету,
И вдруг так сильно узнать захочешь —
Где же он, Мир твой? Ведь он — не тут.
Ладонями ширму построй тихо,
Грохота плотный напор обезвредив.
Видишь ли ты свой мир, трусиха?
Греет ли свет, которым ты бредила?
Тихонько, тихонько крадётся рассвет.
Солнца свет — он есть или нет?
Может навечно останется пыль
Дымных лесов, отменяя быль…
Тихо летит сероватая мгла,
Ветром прижатая, в поле легла.
Тянется, тянется время во мгле.
Стынет смола на сосновой игле.
Отягощающее вечное сомненье
При выборе неведомых путей.
Сомкни свистящий шёпот у щеки.
Неподобающие бурные рыданья.
У страсти за решёткою, в плену.
Засни на тихом от удач плече.
Натруженные тёплые ладони
От жизни стаю бедствий отведут.
Испробуй тяжесть долга на себе.
Идём, идём со мной вперёд за край земной,
где птицы-звёзды чёрный лёд пронзают.
В забытом прошлом сне таился как в окне,
прощальный взгляд. И облаком растаял.
Идём искать покой. Рука в руке, друг мой.
И прошлый плен тоскливой лжи растает.
Теперь идём со мной вперёд за край земной,
где звёзды в бесконечность улетают.
Смотри, как умыты росою цветы,
как солнцем залиты акаций кусты,
как розовым цветом окрашен твой сад,
с лучами рассвета как реки блестят.
А как под холмом зеленеет газон —
зелёным ковром из цветов будто он.
Как птиц каватины из синих высот
поют тебе гимны из трелевых нот,
душисто ветра так ласкают тебя
и длинные кудри сплетают любя,
как майскую песню июнь подхватил
и прежние вёсны он с этой сравнил.
Между травой и облаками
Пухово нежится туман.
Плывёт покой. И вязко манит
Седой черёмухи дурман.
Я не живу без сновидений
И без черёмухи в руках.
Упал туман, скрывая время.
Как взгляд твой светится в цветах.
В заброшенных, вне памяти, мирах
остались соль обид, печаль потерь.
Но было всё понятно. А теперь
для ясности и простоты и места нет.
И смысл утерян, будто жизнь — что
собеседник с неоткрытыми глазами.
Мы, может, виноваты всё же сами,
что так с готовностью ударов ждём в судьбе,
что-то, что нам печаль родит, мы полностью
нигде не брали — лишь в себе…
Печальных буден — сто.
Ещё удар — и нету дна печали.
Теперь мы захотим уже едва ли
взглянуть сквозь розовые линзы на ничто.
В рассвет не плывут твои вздохи — нет их.
Не слышно шагов перед утром твоих.
На завтрак не вышла ты быстро к столу.
И в холле нет туфель твоих на полу.
Ты — ветер. Ты — птица.
Тебе не сидится.
Сто тысяч друзей
Близ тебя веселится.
Где нежную ночь ты порхала. скажи?
Куда провожали твой трепет пажи?
Какую звезду ты пыталась догнать?
И нужно ли истину в ветре искать?
Ты — ветер, ты — птица.
Тебе не сидится. Сто тысяч друзей
Близ тебя веселится.
Вдруг сильно липы зашумели
Оставшеюся пегою листвой,
Зашевелился тёмно-жёлтый слой
Листвы под каблуком.
И полетели вдруг златой листвы метели,
Нелепо краткий ураган преддождевой
Качнул меня, дохнув пургою золотой,
Вскружившейся волчком. Стволы натужно заскрипели.
Ковёр зелёно-жёлтый под стопой
Осенне-влажною пахнул землёй,
Пробившейся через листву к дождям,
К ветрам ноябрьским ледяным. А ели
В последний раз вдруг хвои ароматом, как весной,
Насытили ветра. И дождь дневной
день в вечер обратил, темнея сам.
И ясен, тих будет всегда, когда бы не был вновь из памяти изъят.
Сегодня мы забыли шум.
Сегодня тихие дороги под тёплым солнца капюшоном ластятся под ноги.
Акации от зноя спят, соцветья жёлтые покорно
качаются под гулом пчёл, когда летят те труженицы к нам проворно.
И тихий день, и тихая трава нас лаской нынче одарят.
Такой устало-милый день — судьбы глава.