Что скрывать мне провинциальность —
её в стопке дипломов не спрячешь.
Лезть в столицу, ну что за банальность!
Я давно рассуждаю иначе.
Не стремлюсь я пополнить элиту.
Уж помилуйте, Ваше Кремлевство,
я, увы, бесполезен для свиты.
И вообще… Утомился от блёсток.
Ваша Смольность, и вы извините,
что покинул вас так безвозвратно.
Вне метро, кольцевых и гранита
мир дороже мне. И понятней.
Прощайте, безобразные поля,
Нагие, обезумевшие вербы.
И проводов, натянутые нервы,
И деревень, ослепшие глаза.
Я ухожу. Прощайте навсегда.
Прощайте безобразные пейзажи.
Я не любил вас, ненавидел даже.
А то, что плачу, это — ерунда.
Я слышу гогот унизительный
Со всех сторон
От активистов-обличитилей:
«Касьянов, вон»!
В нижегородский край заброшенный
Судьбой шальной
Он просвещал, с Парнаса сшедши к нам,
Как Аполлон.
Теперь, земляк, переосмысливай,
Зардясь стыдом,
Коль обошлись с «премьер-министром» так,
Что ждёт твой дом?
Провинция, старые дворики.
Стрижей легкокрылых полёт.
Качели обшарпаны, столики…
Гортензия, мальва цветёт.
Грачи, семьянины примерные,
несут неустанный дозор.
Освоив антенны трёхмерные,
насущный ведут разговор.
На лавочках бабушки мудрые
ворчат потихоньку на всех.
Компании детские шумные
разносят живительный смех.
Растёт поколение-зёрнышко,
надежда в наивных глазах.
Янтарными бликами солнышко
на древних блестит куполах.
Проблемы с бесстыжими лицами
выводят порочности круг.
Заводы пустыми глазницами
бессмысленно смотрят вокруг.
Дома, к сожаленью, не строятся,
в депрессии город-банкрот.
Волчицей глядит безработица,
угрозы ехидные шлёт.
Провинция тихая, скромная.
(Куда ей до пышной Москвы?)
Любви и вниманья достойная…
Душа и терпенье страны.
У любой провинции есть своя провинция.
Уеду в город всеми забытый на карте
Писать стихи и ничего не ждать
Рисовать перелётных птиц в октябре и марте
Длинные-длинные письма тебе писать.
Знаешь, здесь каждый день проживаешь глубже
Встанешь на цыпочки - можно достать рукой
Прямо до верха. Что может быть лучше
Такого бездонного неба над головой!
Щурю глаза от солнца, смеётся ветер,
После причастия в храме испить кагор…
Честно признаюсь: мне трудно бывает верить
Сердце моё неприкаянно до сих пор.
Мне бы, конечно, правильный выбрать вектор,
Чтобы идти по жизни не спотыкаясь.
Но не дано заранее знать, наверное,
Где обрету блаженство, а где покаюсь.
Вот и сейчас запутавшись в этом мире
Из устьев молочных рек новый день лакаю.
Здесь, когда выпьют - каждый второй мессия
Девы Марии слезами их усмиряют.
Потом до утра протяжно поют песни
Про ласточкино гнездо и про тень от крыльев.
Солнце восходит рано и на фиесту
Сходятся вместе грешники и святые.
Жалко, что ты этого не увидишь
Времени нет… среди московских шпилей
Не до молитв, лишь бы успеть выжить
В общем котле столичной шизофрении.
Серым оттенкам на смену приходит красный
Я ведь сама путешествую автостопом
Вырваться сложно… в очереди за счастьем
Жуткие пробки. Не проскочить с лёту.
Это письмо тебе принесёт голубь,
Когда долетит, устало на плечи сядет.
Я для тебя смастерила карманного бога,
Чтобы хранил, пока меня нет рядом…
Скоро наступит осень. Пора уныния.
Рано темнеет. Тревожно кричат птицы.
На запасных путях обретёт крылья
Снятый с маршрута поезд Москва-Провинция.
без зонта под дождём видно небо устало оплакивать
звук шагов еле слышно в дыхании сбой аритмия
и на выдохе путаю «где я?» как будто утратила
притяженье земное живу в автономном режиме
этот свитер твой мягкий и теплый внутри моих комнат
колкий снег даже летом прижаться к тебе и согреться
ощущать каждой клеточкой воздух дыханьем наполнен
и любить тебя до отрешённости бережно нежно
глубоко проникать в бесконечные тайны сознания
привыкают глаза к темноте безболезненно быстро
потом вместе молчать наблюдать как мигают печальные
огоньки за окном одинокого мира провинция
Провинциал - это не тот, кто далеко живет, а тот, кто недалеко думает.
Провинция клянёт свою судьбу,
Что ей, мол, не угнаться за столицами!
Здесь средств хватает лишь питать трубу,
Которая сокрыта ягодицами…
Золотые шары, в окна небо глядится,
Вдоль забора полынь, тонкий запах в тиши.
О провинция! Что без тебя та столица?
Просто тело - без сердца, без рук, без души…
Я опять междометствую, о! - кая,
Мне опять мелкотемно лепечется.
Я пишу про селение Мохово,
А какое же это - Отечество?
Мне бы голосом слиться с эпохою,
С беспредельностью и бесконечностью,
Хоть и нравится мне это Мохово,
Но какое же там - Человечество?
Много дней прокорпела над строками,
Но они оказались банальными:
Есть проблемы, конечно, и в Мохове,
Но какие же это - Глобальные?
Я наверное дура-дурехою,
Если вот во что все это вылилось:
Поругалось со мною пол-Мохова,
А пол-Мохова - молча обиделось!
Нас уже не согреет лачуга,
И шалаш, и чужое жилье.
Лишь успела, сошедшая с круга,
Крикнуть юность: «Имейте своё!»
…Мягких тапочек войлок уютный,
Через марлю в окне - ветерок.
Как мы юности нашей беспутной
Аккуратно подводим итог.
И морщинок нескорбною стайкой
Мягко зрелость легла на чело.
Что ж ты мнешься,
Душа-попрошайка,
У порога
И клянчишь - чего?!
Этот крайний, облезлый - мой.
Хилой лампы внутри бельмо.
Наверху бесприютность юная,
В уголку острота гальюнная.
На дверях, как глазки, глазки -
Развлечение от тоски.
Почтовых ящиков фиксы,
Мусорных баков сфинксы.
Не барский, конечно, дом -
Зато, хоть куда плюем!
«Провинция - вот повод для письма…»
В. Терехин
Провинция. Окраина. Конец.
За огородом сотые поминки
Неугомонный празднует мертвец,
А в огороде трудится жилец,
Под хрюканье всегда голодной свинки.
В провинции все рядом - жизнь и смерть.
Тут не сжигают, а хоронят цельно.
Здесь бродят волки, и ревет медведь,
Подростки подворовывают медь,
И пьют поэты - вместе и отдельно.
Тихой и темной ночью
Стук поездов громче,
Пуще болит обожженный пальчик,
Ночью себя жальче.
Плачет пьяница под фонарем,
Церковный служка за алтарем,
Ассенизатора кляча
Вместе с возницей плачет.
У пьяницы дома больной пацан,
Служку мучат грехи прихожан,
Кляча плачет - что кляча,
Возница - что кляча плачет.
Тихо. Темно. Тревожно.
Бездьявольно. И безбожно…