Когда все силы на исходе,
Когда друзья от нас уходят,
Когда снега встают стеной,
На что, скажите, опереться
Почти разорванному сердцу,
Чтобы остались за душой
Глоток Надежды, капля Веры…
Какие отыскать примеры,
Чтоб выжить, не оцепенеть…
Какие? Не скажу, не знаю,
Но для себя я принимаю
Одну незыблемую твердь —
Любовь… Она святой источник,
Она всегда без червоточин,
Чиста в своём стремленьи — быть,
Как свет… К нему и рвется семя
И через боль, и через время,
Чтобы взойти… и победить…
Когда все силы на исходе,
Когда друзья от нас уходят,
Когда снега встают стеной,
На что, скажите, опереться
Почти разорванному сердцу,
Чтобы остались за душой
Глоток Надежды, капля Веры…
Какие отыскать примеры,
Чтоб выжить, не оцепенеть…
Какие? Не скажу, не знаю,
Но для себя я принимаю
Одну незыблемую твердь —
Любовь… Она святой источник,
Она всегда без червоточин,
Чиста в своём стремленьи — быть,
Как свет… К нему и рвется семя
И через боль, и через время,
Чтобы взойти… и победить…
Ох, не спорить бы с судьбой,
не царапаться,
Не бросаться с дуру в бой,
а карабкаться,
Копошиться бы себе
понемножечку,
Самой махонькой хлебать
счастье ложечкой.
А душа опять звенит,
ерепенится,
День прошёл через зенит
а ей верится,
А ей кажется, что всё
только начато,
И пунктиром впереди
обозначена
Доля лучшая… Ей что,
она вечная…
А у нас простая жизнь,
человечная.
Тело сковано земным
притяжением,
Срок имеет свой, и нет
продолжения.
Как же мне их примирить,
успокоиться.
Что ж за этим словом «жить»
всё же кроется?
Не отвечу, не смогу…
Не пророчица.
Бой? Ну, что ж… превозмогу…
Тлеть… не хочется…
Люди не заходят за ажурные ограждения, которыми обозначаются пределы комфортного самообмана.