У вас может быть все, но нет того, ради которого все делалось, а много ли нужно для себя?
мы вновь по кругу, как идиоты,
бежим скрывая пыланье чувств…
песок сквозь пальцы, по всем расчётам,
приносит чаще, тоску и грусть…
нервозным тиком, тик-так на стенке,
считает время пустынной мглы…
в остывшем кофе, осела пенка,
судьба швыряет вновь, об углы…
одна надежда спасает веру,
подкинет дров, чтоб не гас костёр…
любовь не ведает чувства меры!
ведь, бесконечен её простор…
Надрывно так, надрывно.
Скуголя, забившись в угол,
Зажмурившись до сведенных скул.
В пайетках мамзель застыла,
Танцующая по кругу,
Шарманщик, допив, уснул.
Ни звука, ни дрожи - тихо,
И чтоб не рвало внутри,
И чтоб не уколом в бок!
Мамзелька - она трусиха,
Она выжидает - «три»,
Мусоля кружком висок.
А в парке листву сжигают.
Укутались все в шарфы.
Мамзелька сама считает,
Не жмурясь и
«пли».
Бегущие по кругу никогда не выходят на финишную прямую.
Планета движется по кругу.
Рассчитан с точностью маршрут.
А мы, прервав полёта скуку,
За каждый круг гуляем тут.
Достойных поводов не мало
Нам дали факты прошлых лет.
И можно пить когда попало:
Какой тут круг? с каких побед?
Прощаю тебя за то,
в чем не виноват,
как виновных прощала
и отпускала-
лишнее бремя.
Ты делаешь шаг вперед,
я- два назад.
Мы идем одной колеей
с разных вокзалов,
в разное время…
Я так привыкаю,
подсаживаюсь на иглу
с каплей «соскучился»
на ее скошенном кончике…
Знаю,
я проиграла
однажды начав игру.
И выиграла, мой хороший,
выиграла…
Больше чем…
Прощаю, прощаюсь,
причаливаю к берегам,
рву алые паруса.
До чего же глупая…
Какая с меня,
порочной,
была бы Ассоль?
Такая же ненастоящая,
как и ее герой.
И я уходя все равно гонюсь за тобой-
спасибо планете за то, что она круглая…
На старой кухне темно и тесно, последним кругом - от лампы свет. Бездомный ветер гоняет бесов в промокшей за ночь густой траве, и до рассвета, как до Китая - ползти полжизни, колени в кровь, и слишком долго не отпускает кулак, ввинтившийся под ребро. А ты всё куришь, пуская кольца, тугой удавкой вплетаешь их в пустые мысли, и что-то рвётся в поджившей корке внутри души. Тебе - так странно! - почти не больно, тебе - никак-ни-к-чему-никто, твой цвет не серый, а перец с солью, твой выбор вытравлен кислотой по нежной коже изнанки века - и потому невозможно спать. По сигаретно-ручному пеклу идёт, петляя, твоя тропа - к иным вершинам, к чужим постелям, к покою сытых и лживых дур. Ты помнишь тех, что тебя имели - сначала в койке, потом - в виду, ты милосердно им всё прощаешь, их не прощая самой себе. Прощенье, вырванное клещами, в сто раз дороже других побед, в сто крат важнее простых иллюзий: мне отомщенье и аз воздам. Во внешнем мире, где all inclusive - включая гордость не знать стыда - ты греешь руки под светом лампы: не оторвёшься, не улетишь. Как в гору камень, как по этапу - свой крест не давит, тащи, малыш, тяни упряжку - упорно, молча, и не надейся - не пощадят.
На старой кухне сегодня ночью ты снова - жертва. Палач. Судья.
Бег по кругу
Тебе так больно сегодня ночью, и думать глупо, где явь, где сон. Как будто черт, хохоча, морочит тебя, подвесив на волосок твое фиг знает какое завтра, в котором снова начать с нуля решала с легким щелчком азарта. Смешно - как будто седая блядь выходит замуж в изящно-белом - фата, перчатки и флердоранж… А ты гордилась, что огрубела, взяла соперниц на карандаш. Ты научилась спокойно слушать, не прижиматься к плечу щекой, и эти, черт бы побрал их, суши, держать не вилкой и не рукой. Блистать изящным цветистым слогом - под стать алмазам в твоем колье, и быть не то, чтобы недотрогой, но кем-то вроде де Лавальер - еще не нужной седым министрам, но подобравшей платок Луи. И вот - остался последний выстрел, и он почти прошептал: «Лови!», тебе бросая воздушный, тонкий кусок батиста. Давай, алга! Ты сбилась с ритма и, всхлипнув громко, вдруг опустила ружье к ногам…
Потом сидела на старой кухне, давилась дымом, пыталась жить. Наверно, странно, что мир не рухнул, а впрочем, что там - и не дрожит. Он не заметил - ему не нужно - твоих иллюзий, разбитых в хлам, и только ветер осколки кружит. Они так мелки - пыльца, зола…
Какая глупость! Насмешка Брута в твоей улыбке, и нож - из рук… А завтра снова настанет утро. С нуля - аллюром - на тот же круг…