В унылый вечер февраля
Наполню комнату весной.
В окне, тенями, тополя
Зовут отведать вдох хмельной.
А на дворе уже зима
Не первый выпила стакан,
Она почти сошла с ума
И превращается в туман.
Подёрнут пухом неопавший лист,
Заиндевели тоненькие ветки.
И всё вокруг невидимый стилист
Окрасил в чёрно-белые расцветки.
Слегка блестит снежинок бахрома,
Понурая природа засыпает,
Сменяет осень ранняя зима
И до весны на вахту заступает.
Сегодня всё готово для неё -
В свои права зима вступает смело,
И даже настроение моё
Уже почти совсем заиндевело.
Юрий Тарасенко
Подёрнут пухом неопавший лист,
Заиндевели тоненькие ветки.
И всё вокруг невидимый стилист
Окрасил в чёрно-белые расцветки.
Слегка блестит снежинок бахрома,
Понурая природа засыпает,
Сменяет осень ранняя зима
И до весны на вахту заступает.
Сегодня всё готово для неё -
В свои права зима вступает смело,
И даже настроение моё
Уже почти совсем заиндевело.
Юрий Тарасенко
Уже изрядно обветшали
Наряды зимней красоты.
Их солнце с ветром растрепали
И разорвали в лоскуты.
Потускнел ярко-белый ковер.
Под живыми лучами обмяк.
Солнце ткет грязно-серый узор.
Режет зиму, словно маньяк.
И бежит она, валится с ног,
Не желая отдаться в разнос,
Льется шелестом мокрых дорог
В темпе вечно снующих колес.
Зимний вечер, заглянул несмело в окна,
Словно ищет чуточку тепла.
А люди стужей вовсе не довольны,
Закрывают двери в теплые дома.
И один печально, вечер вновь тоскует,
Примостившись в угол старого двора.
Нет друзей, бедняга, снег один танцует,
Закружившись в вальсе с ветром до утра.
Зимний вечер тихо, вновь уходит к ночи,
Не найдя улыбок, искорку тепла.
Но, а ночь укроет сына одеялом,
Прошептав, чуть слышно: «Спать давно пора.»
Как царица ступит, дрему навевая,
В каждый дом проникнет, не ища тепла.
А наш вечер только сладко засыпая,
Улыбнётся миру с верою добра.
Закат лиловую набросил шаль,
Последний луч дрожит и исчезает,
Багряной прелести осин немая жаль,
Углём горящим солнце угасает.
Парящих листьев разноцветный рой
Кружит, палитрой поражая,
И воздух свеж. Я пью его в запой,
Осенний русский дух в себя вбирая.
О. как ты хороша, моя святая Русь,
В еловых малахитовых ресницах,
Небес твоих Есенинская грусть,
Озёр атласных синие глазницы!
Шум вековой могучих тополей,
И зов твоих безбрежных далей,
И песенность щемящая полей
В тончайшей розовой вуали.
Твоих лесов мне сладкий шёпот люб,
И ягоды краснеющих рябин,
Там ветер поцелуй с румяных губ
Украдкою срывает у осин.
Во всём чарующий покой,
Настои трав и горький вкус полыни.
Закат я обнажённою душой
Пью, будто пунш сливово-синий!
Любимая, родная сторона!
Иду среди берёз тропою узкой,
И смотрит восхищённая луна
На красоту державы русской!
Copyright: Людмила Анатольевна Сосновская, 2016
Свидетельство о публикации 116 011 004 233
От дождя снег cсутулился,
Словно очень устал,
Из-за пазухи улицы,
Нехотя доставал.
С крыш срывался неистово,
Слёзы лил детворе,
Для него так немыслимо
Уходить в январе.
Потянулись скалы к небу
И пронзили облака,
На конях они - эфебы -
Не нашли святых пока.
Море с небом в поцелуе
Стали сразу же одним,
Там поют им «аллилуйя»,
Сердце стало там нагим.
Запах сосен и лаванды
Одурманивает ум,
Помолились в склепе ватном
И вернулись скалы в трюм.
В нём хоть мхи и злые змеи -
Волны бьются в нём о риф!
В нём пускай волна изменит -
Нет прекраснее тех рифм.
Луна - спокойная Джоконда
глядит на Землю свысока.
Колючий ветер-воевода
гоняет властно облака.
В январский вечер хладнокровный
хрустит «антоновкой» снежок.
Буран собакою бездомной
устал, доверчиво прилёг.
Трясёт пуховые подушки
хозяйка сверху, в облаках.
Осины, добрые старушки,
согрелись в вязаных платках.
Снегов насыпанных, безбрежность
даёт дыханье чистоты.
Она рождает безмятежность,
желанье жить без суеты.
Такие дивные картины
даны природою не зря…
Берёзка празднует смотрины
в морозный вечер января.
Copyright: Лариса Конина, 2016
Свидетельство о публикации 116 011 503 405
Снег упал. Похолодало. По утрам - в окошко стук:
Приручённая синица «привела» своих подруг.
И охота - не охота, в пять утра теперь вставай:
Приучила, приручила, - завтрак птицам подавай!
Мне нетрудно. Заготовка - две корзинки сухарей.
Знает шустрая плутовка: позабочусь я о ней!
Ветер форточку откроет, и она уж тут как тут;
Как к себе домой влетает, будто все её здесь ждут!
Оказалось, кроме крошек, ей компания нужна!
Отрываюсь от подушки… глядь в окно: а там она
Во главе большущей банды из синиц и воробьёв!
Ну, теперь в мою кормушку крошек надо - до краёв!
Мне уйти теперь из дома можно только на полдня!
Приручили мы друг друга - я её, она меня!
Ночь, темнота, мрак,
Фонари кругом горят.
А я еду с работы домой,
Отвергая невзгоды долой,
Окунувшись в атмосферу дорог.
Позируют зиме застывшие деревья,
Ждут ревизора. Я здесь - для массовки.
Бог поместил меня (как фермий - Менделеев)
Вниз мира. Незаметен - невысокий.
Уставшие глаза грачей найти не могут.
(Знакомого пейзажа я фолловер)
Здесь дихлофосом распыленный холод.
На черно-белой улице - пьерово.
К ногам (одна как некрасивая подруга
Другой короче) прицепился фантик;
Мол, распуская целлофановые руки,
До дома провожу давайте.
Заставила дорога скользкая у ЦУМа
Исполнить твист. Тварина! Наорал я:
Эй, женщина-зима, отстань! Я не танцую.
Меня не пачкай снежным гонораром!
Единоборец-ветер разминает пальцы
На кирпичах - бордовых от мороза.
Реминисценция… Я в церкви целоваться
Научен в лоб. Как свежи были розы*.
Осень.
Конец июля, близится август,
Так и провёл я весь год в ожидании лета,
В ожидании чего-то большего,
А оно снова говорит тебе нет.
И остаётся нам лишь лицезреть дожди и грозы.
Его пьянящий аромат - её манил… Её тревожил.
И пальцами, как лепестками, он трогал гладь её души.
Она робела и шептала: «Не надо так. Не надо… боже»
И, словно рябью по воде… От лепестков его - круги.
Под тонкой кожей её тела … Он прорастал цветком своим.
Чтобы дрожала и хотела, а он стонал, когда входил.
В её чарующие вОды, В её тепло и нежность ласк.
И источали слезы счастье, её красивых синих глаз.
На водной глади раскрывался. Бутон любви - Священный Лотос.
Вздыхала с берега трава… И умирал над ними космос