Офелия гибла и пела,
И пела, сплетая венки;
С цветами, венками и песнью
На дно опустилась реки.
И многое с песнями канет
Мне в душу на темное дно,
И много мне чувства, и песен,
И слез, и мечтаний дано.
Средь сакуры краснощёких веток
Перламутр роняет грустно Фея…
Да! Цветёт она сияньем редко,
Но об этом плачешь ли, о, Фея?..
Или ты печалью как Офелия?
Песню льёшь рыданьем о любви?
Иль сакура попросила: «Пением
Весь навек ты мир благослови»?
Всё же… Изнывать зачем? Ведь март!
Мотыльками вся сакура расцвела!
Но и сам я уж теперь не рад…
Фею жаль мне, что невесела!..
«Что грустишь?», - спрошу опять её,
Но уже не про себя, а вслух,
И она, чуть вытерев лицо,
Скажет мне, и взгляд её потух:
«Я печальная. Я слышу ваши мысли,
И вот моё, друг, вечное несчастье!
Ведь меня тревожат все… Осмысли!
Что в душе моей! Какое есть ненастье!
Лучше быть лантаной-сорняком,
Но свободной от людского крика,
Мы с сакурой вечно бережём
Все мечты… Но мы сами им дики!..»
Офелия, дитя моё родное!
Не я отец, хотя бы счёл за честь.
О, сколько чувств я слышу в твоём стоне,
Рыданий сердца. Если б мог прочесть!
Как много ты в себя вобрала женщин
Земных, красивых, и чуть-чуть добрей,
И я хочу быть перед Богом венчан
С одной из твоих лучших дочерей!