Снились в детстве ужасные сны о войне,
Где я в гуще прошлых событий.
Было страшно и одиноко в них мне,
Злобным монстром мне виделся Гитлер.
Лай немецких собак и приказ hande hoch,
Речь немецкая долбит мне в уши,
Слышу, будто строчит пулемёт,
И орут диким ревом Катюши…
Я пытаюсь укрыться, забиться в углу,
Но уже и мой дом окружили.
Понимаю, что сон, но никак не могу
Из него я спастись, нету силы.
Столбенею от ужаса, клятву даю,
Что я наших фашистам не выдам.
А подушка мою собирает слезу,
И рыданья глухи от обиды,
Что посмел кто-то землю родную топтать,
По-крысячьи прошёл сквозь границу,
Что приходится людям безмерно страдать,
Чтоб заствить их остановиться.
Это сон, только сон, вновь наступит рассвет,
И уйдут вместе с ним мои страхи.
Но прошёл всю войну мой и твой общий дед,
Пережив все лихие напасти.
Преклоняюсь пред мужеством, стойкостью их,
Не предавших и не отступивших,
Чтоб могли, пусть в слезах, но встречать мы рассвет
Новой жизни… Спасибо погибшим!!!
Говорят, что Война закончится тогда,
Когда будет похоронен последний павший солдат…
Взрывы и крики в ушах…
Не помнить об этом ни взглядом, ни слухом!
Все пули достигнут цели, все пули просвистят мимо.
Все пули-лишь сердцебиение…
Скатываясь по окопу забытья,
Захватываю губами последний воздух любви…
Я умер… я жив?
В ослепительных вспышках смерти
Среди брошенных душ, многоэтажных могил
Взрывы и крики…
Возможно, кого-то спасут, но выживших не будет.
Господи, «прибежище мое и защита моя,
Бог мой, на Которого я уповаю!»,
время бежит мной,
Счётчик мгновений,
Крик в транскрипции смеха…
Господи!
И закаляется молитва в горле:
«Живый в помощи Вышняго …
Живый в помощи …
Не убоишься ужасов в ночи,
стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке,» -
Собираю я из мёртвых звуков пульсирующих вокруг…
«Живый в помощи…
Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя;
но к тебе не приблизится»
Дотла… Пел пепел.
В том аду йота зла спалит всю кровь…
И нет иллюзий в сколоченных грязных дощатых…
«Господь - упование мое»
«Живый в помощи.»
Мы умерли, но мы ещё дышали
«Живый в помощи…
на руках понесут тебя,
да не преткнешься о камень ногою твоею»
И у смерти нет больше власти!
«Живый в помощи…
Воззовет ко Мне, и услышу его»
Соберите меня из множества виденного и несказуемого,
Из воспоминаний-дотла.
«Живый в помощи…
с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его,
долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое»
Я до сих пор храню в себе осколок того неба,
Живого над чёрным фитилём судьбы,
Будто последний слог Всепрощения…
Безымянные…
Я выйду к вам когда мне снимут швы
Красных титров на белом ветру.
Уповаю…
Copyright: Эдуард Дэлюж, 2012
Мне очень стыдно за мою страну,
пред вами, кто осилил ту войну,
пред теми, кто в далеком сорок пятом,
отважным на Рейхстаг, шагал солдатом.
Пред теми, кто уверен был сполна,
что стерли навсегда слово «война».
Порою слышатся шаги,
Не одиночные,
а строем.
Быть может,
мозг мой так устроен,
Я знаю, что идут Они.
Идут в рассветной тишине,
Шагают без бравурных маршей.
Колонны без вести пропавших.
…и сердце бухает во мне.
Идут проселком,
не спеша.
Шуршат обшлагами шинели.
Шумят разбуженные ели.
Двоится эхом каждый шаг.
Я силюсь лица рассмотреть
Но вместо лиц сплошные пятна
Людские контуры невнятны
Всех вместе усреднила смерть.
Течет поток из полумглы.
В тверских оврагах, где-то устье.
Там плакать хочется от грусти,
там эти люди полегли.
Что б затупить фашистский штык
В бой слали «пушечное мясо»
Копнешь лопатой, сразу ясно,
Лежат в земле бойцы впритык.
И принимая смертный бой,
Враз оборвав цепочки звенья,
Ушли без почестей в забвенье.
…мосты взорвали за собой.
Хорошо бы сейчас опять очутиться у себя дома и чтобы война кончилась. Но у тебя больше нет дома. Сначала надо выиграть войну, раньше этого домой не вернешься.
Я не был на фронте, но знаю
Как пули над ухом свистят,
Когда диверсанты стреляют
В следящих за ними ребят,
Как пули рвут детское тело
И кровь алым гейзером бьёт…
Забыть бы всё это хотелось,
Да ноющий шрам не даёт.
Я не был на фронте, но знаю
Сгоревшей взрывчатки угар.
Мы с Юркой бежали к трамваю,
Вдруг свист и слепящий удар…
Оглохший, в дымящейся куртке,
Разбивший лицо о панель,
Я всё же был жив, а от Юрки
Остался лишь только портфель.
Я не был на фронте, но знаю
Тяжелый грунт братских могил.
Он, павших друзей накрывая,
И наши сердца придавил.
Как стонет земля ледяная,
Когда аммонала заряд
могилы готовит, я знаю,
Мы знаем с тобой, Ленинград.
Их было трое. Они одни остались.
Против врагов - фашистов до конца сражались!
Не жаль им было сил, орудий, снарядов,
А враг наступал стеною отрядов.
Мокрые лица от крови и пота
Им бы дождаться подмоги пехоты…
Но, ранен один, другой упал,
Третий убит… А он мечтал:
Домой вернуться, обнять жену…
Душа, словно птица, летит в вышину,
Взмахнув крылами…
На небо - к маме…
А все стихи на свете - о любви… В занозах, поцелуях и разломах.
О том, как ты идешь среди живых, стреляешь, совершая новый промах,
В тебя стреляют - чертова напасть, чтоб уложить вповалку на постели.
Но очень трудно в яблочко попасть.
Любовь слепа.
Слепым не видно цели.
А все стихи на свете - о войне… Про veni, vidi, vici, девять граммов.
И яблоки по-прежнему в цене - вас много, победителей-Адамов,
Доставших до Эдемских облаков (и многие достали, между прочим…)
Познание - оно и есть любовь.
И хорошо, когда без червоточин.
А все стихи на свете - о вине… О винном аромате райских яблок,
О том, что виноваты не вполне, безжалостно разбив о быт кораблик,
О чертовой виновнице-судьбе: мы ни при чем, не в деле и не в доле.
А все стихи на свете - о тебе.
О яблоках.
Войне.
Любви.
И боли.
На пути к победе друзей не бывает…