Ты набрасываешь на плечи плотную куртку,
чтобы спастись от чужих прикосновений,
спастись от чужих взглядов,
спастись от чужих людей,
нагревающих телами воздух любого помещения.
Такого помещения, как квартира
или как офис,
или как город,
или как планета в синей безрукавке,
с которой уже не сбежать.
Ты говоришь, что пустота в тебе беспредельна.
Ты танцуешь на людной площади,
танцуешь под общую музыку,
танцуешь вместе со всеми,
но выбираешь партнером только собственные руки,
позволяешь обнимать себя только собственным рукам,
не умея танцевать иначе.
Ты говоришь,
что пространство в тебе беспредельно,
и что тьма в тебе беспредельна.
Ты умеешь улыбаться камню на морском берегу
или сломанной ветке,
или бледному полю,
или порывам холодного ветра,
но не улыбаешься лицам,
никогда не улыбаешься лицам.
Ты говоришь, что тоска в тебе беспредельна,
и что ночь в тебе беспредельна.
Ты говоришь, что не умеешь никому стать солнцем,
не умеешь никому стать светом.
Но я смотрю на тебя, и что-то освещает мое лицо,
присмотрись, что-то явственно освещает мое лицо.
Я усмехаюсь и спрашиваю:
«Ты когда-нибудь видела беззвездное небо?»
Вот так приходишь однажды в Магазин, а потом, вдруг, вспоминаешь, что тебе Нужно идти встречать человека
Живем, чтоб израсходовать любовь, которую нам дали при рождении.
Люди с таким удовольствием раздают непрошенные советы, как будто кто-то собирается им следовать.
Конверты, как вены, вскрывают легко и быстро.
Дай, Господи, днесь покой нам и хлеб насущный.
Это письмо — лицензия на убийство.
Как, впрочем, и любое из предыдущих.
Всегда можно сдать билет, опоздать на поезд.
Его колесами каждый наш вдох просчитан.
В нашей любви, затянувшейся, словно пояс,
Я становлюсь слишком хрупкой и беззащитной.
Мне не идет это, право же. Все возможно:
Летела душа, теперь ничего не хочет.
Послушайте, Вронский, стреляйте же в эту лошадь!
Мне кажется, Вы сломали ей позвоночник.
Сентябрь был из тех
кто строчил письмо за письмом
под музыку ветра
воспевая ее совершенство
бросая листья ярких стихов
к ее прекрасным ногам
ветряная она
теплая рыжая осень
любила как все бабы ушами
ей бабье досталось от лета
слушая она раздевалась
сентябрь- самодовольный романтик
медлил
воспевая прекрасную скуку
не понимая
что время ей дорого
надо брать женщину
пока она хочет
что скоро придет
октябрь
и уведет подругу
Я тебя где-то видела,
где-то слышала, знала.
Может быть это выдумка
или мне показалось?
Может быть это с памятью
сквозь века просочилось?
Может быть это сон лишь был?
Как же это случилось…
Может быть совпадение,
но ведь так не бывает…,
что чужой человек к судьбе
до костей приростает…,
что при встречи на улице,
вдруг, цепляются души…
и всю жизнь до последних дней,
разделяют свой ужин…
Делят горе и радости…
и родными становятся…
Может быть это всё-таки
сквозь века память сводит нас…
Я тебя где-то видела и, по-моему, знала…
Но сегодня на улице deja vu подсказало…
Двадцати трех лет от роду, в ожидании вакансии по специальности я решил временно поработать на заводе, благо имелся небольшой опыт в работе на токарных станках. Человек предполагает, а бог располагает и смеётся он над нашими планами, моя временная работа оказалась более чем постоянной, на сегодня двадцатилетний стаж без малого.
Во время собеседования управляющий предприятием предложил поработать на необычных, сконструированных и собранных тут же на заводе станках, я согласился и довольно быстро освоил технику, вскоре после чего неожиданно для всех и в первую очередь для себя стал бригадиром — наладчиком в одном лице. Все бы ничего, карьерный рост и неплохая зарплата, но мне нужно было поговорить с увольняющимся бригадиром, возможно я бы отказался от этой почётной должности, но он светящийся тихой радостью, быстро передав документы, ключи, инструменты
напоминающий наковальню, руководство служило молотом, я же оказался посередине…
Пятнадцать станков — пятнадцать женщин и я шестнадцатый счастливчик… Суровые заводчанки пережевали и выплюнули уже не одного бригадира, но я пошел на принцип и уже через полгода заработал авторитет и попутно разучился краснеть, то есть смутить меня чем-либо стало невозможно. На второй год я научился слушать, понимать и разговаривать с пятнадцатью людьми одновременно. Третий год сделал из меня прожжённого циника думающего что ничего нового о женщинах узнать уже невозможно… На четвертом году я женился, как мне казалось на идеальной девушке, а на пятом году разводясь, понял что всем моим знаниям женщин — грош цена… На седьмом году бригадирства в волосах появилась первая седина, а в глазах, как мне говорили, появилось нечто присущее семидесятилетним старикам, я познал дзэн и в состоянии мистического созерцания понял что не стоит задумываться о логике и мотивах тех или иных поступков женщин, ведь на вопрос — «Маша, почему ты оболгала Дашу?» можно услышать истеричное — «ДАПАТАМУШТА», слезы и такие сложные причинно-следственные связи, что дух захватывало как при размышлении о безграничности вселенной. В общем все жизненные и производственные вопросы нужно решать на уровне интуиции и за годы я вроде как поднаторел в этом…
Это все присказка, а сказка в том что я думал, что женскими чарами да речами льстивыми меня уж не проймешь, мол знаю цену коварству женскому и приемам психологическим по манипуляции мужчинами… наивный, недавно понял что ничему так и не научился…
На днях зашел в магазин электротоваров, девушка продавец увидев меня — далеко не атлета, лысеющего и с начинающим расти пивным животом, радостно улыбнулась и завораживающим голосом Ринаты Литвиновой произнесла:
— Как жалко что такие мужчины так редко к нам заходят…
Признаться, я подумал что кто-то зашел вслед за мной и инкстинтивно обернулся… Смех продавщицы прозвучал как колокольчик…
— Вам говорили что вы вылитый Брюс Уиллис? Пойдемте за мой столик, поговорим о том что такому импозантному мужчине нужно в нашем магазине…
Вмиг я превратился из заводского рабочего в владельца оного, втянул живот, пригладил остатки шевелюры и пошел транжирить честным трудом заработаное…
Черт знает, или мне так повезло и это была правнучка Вольфа Мессинга унаследовавшая его дар, а может цыганский табор открыл курс по продажам и она с отличием его закончила, не знаю… Наверняка знаю что зашел купить электрическую простынь и я получил её в подарок от магазина, но не только потому что такой красивый, а просто попутно купил систему кондиционирования на всю квартиру — потому что летом не будет таких скидок, электрокамин с имитацией живого огня — потому что стильно, телевизор восьмого поколения — потому что достоин, жене — айфон, сыну — иксбокс, все последних моделей, потому что их люблю и скоро Новый год… Вишенкой на тортике оказался электромассажер для ног — теще, вообще неизвестно за какие такие заслуги. Наверное и еще чего прикупил бы, но видимо чертовка-продавщица прочувствовала что больше не потяну, да и то сказать… все что откладывал на покупку новой машины ушло на понты дешевые…
Жена стала с опаской на меня посматривать, гадает был ли это единичный случай помешательства и если будет рецидив то какую форму он примет. На всякий случай под благовидным предлогом забрала кредитку и не просит даже хлеб купить, боится что чего доброго тортами и пирожными дом завалю
Говорят :" идеальных нет", я же не встречала неидеальных людей…
Вот так встречаешь однажды Человека, а потом, вдруг, вспоминаешь, что тебе Нужно идти в магазин
Если человек не достиг своей цели или не воплотил свою мечту, значит он жил по принципу-не дай себе проявить себя…
мне смешно наблюдать за твоей некончающейся борьбой:
как ребёнок колотишь в стенки невидимого манежа
пот собрался прозрачным бисером над губой
а вокруг тебя собрались недоумки, шуты и нежить
ты кричишь, что тебе поручено их спасать
что господь нас покинул, а дьявол зарегался в инстаграме
что и ад, и сакральные
небеса —
всё исчезло; осталась
одна лишь память
говоришь мне, что может быть иисус
вовсе не был ребёнком божьим, а был просто добрый самаритянин
ты сказала, что я бессердечный и не спасусь
и вцепилась в сиденье малиновыми ногтями
ты смешная
как все, кто делит мир на добро и зло; не фото, а негатив
только чёрный и белый, бинарность — такая муть;
ковыряя себя, что ты хочешь в себе найти?
а найдёшь — то куда это деть и кому вернуть?
я скажу; неважно, молчала или спросила:
если есть кроме нас здесь что-то, оно лишь пранкер
просто трикстер, сечёшь? как у фауста, «часть той силы»
что и делает ранки, и лечит усердно ранки
так что брось
ты — тот труп врага, что течением унесло;
я сижу у реки, и смотрю на её зеркальность
я сказал это всё нарочно,
тебе назло;
ненавижу ту веру, что движет тобою
каюсь.
Стоит окружать себя людьми, которые действительно хотят быть с тобой, взаимное принятие друг друга, со всеми недостатками и пр.
Всегда оправдывать не хватит сил.
роятся мысли скорбные как каторжники беглые
душою непокорные болезным телом пленные
не выбраться им Из лесу
сомнений и раскаяний
все мечутся как призраки
да ищут всюду крайнего
виной своей невинною
спошь сроками просрочены
как идолы былинные
приходят темной ночкою
пытают душу грешную
заботой упиваются
не писаны им правила
закон их не касается
О времени кто-то спросит —
посмотришь и скажешь «восемь».
Художник рисует осень.
Поскольку и вправду — осень.
Ты веришь часам и числам, не внемлешь народным массам, и прежним наполнен смыслом закон бутерброда с маслом. И можно, что хочешь делать, за ветви деревья дёргать, но к месяцу номер девять погода добавит дёготь. Но — осень. На самом деле. Читая её скрижали, ты думаешь — неужели их всё ещё не ужали.
И ты наступаешь в лужи, бормочешь под нос «о Боже», а дальше всё будет хуже, но это случится позже. От Стрелки до Эрмитажа, надеждой себя не теша, идёшь ты одна, всё та же, и мысли твои всё те же. И ты познаёшь эпоху — ни пуха тебе /ни праха/, а дальше всё буде плохо, спасибо, что хоть не плаха.
И ты наступаешь в лужи, себе показавшись младше, но дальше всё будет лучше, так, солнце моё, не плачь же. Прими без тоски и злости, что нет абсолютных истин, что кто-то кидает кости, а кто-то терзает кисти. Ты можешь всегда быть выше заваренной этой каши, тем более, город с крыши и вправду намного краше.